Северный крест - стр. 35
– О зарплатах рабочих я сказал… Кстати, когда наши пропахшие машинным маслом пролетарии решили бастовать, англичане сделали свой коронный ход и нанесли точечный укол – они выпустили сравнительную таблицу, сколько денег получают английские рабочие и сколько получают наши, архангелогородские… А также – сколько стоят товары у нас и у них. Пролетариату нашему сразу стало нечем крыть. Но это я так, к слову… Идем дальше. – Миллер загнул второй палец. – О том, что у нас продуктов полным-полно, нам их не съесть, мы будем делиться ими с Россией, я тоже сказал…
– Насчет дележа речи не было, – вставил Марушевский.
– Значит, будет, – веско произнес Миллер. – У солдат денежное довольствие тоже не маленькое. В Архангельске у солдат есть даже свой клуб. Там – читальня, бильярд, зрительный зал, курсы агитации и пропаганды. Среди солдат проводится, как я знаю, основательная работа по изучению государственного устройства России… Солдаты довольны. Все это достигнуто благодаря слаженным действиям военного командования и гражданского правительства. Менять эту тактику пока, повторяю, рано. Пусть пройдет немного времени, и мы заберем вожжи в свои руки. Согласны?
Марушевский медленно покачал головой.
– Нет, не согласен. Боюсь, мы все упустим…
…Этот разговор не выходил у Миллера из головы, он раздраженно ворочался в постели и никак не мог уснуть. Умный человек Марушевский до приезда Миллера командовал всеми войсками Северного фронта, справлялся с этим сложным делом довольно успешно – то он колотил красных, то красные колотили его, всякое бывало в этой войне. С приездом Миллера он добровольно сложил с себя полномочия и стал начальником штаба. Чуть позже возглавил одно из направлений фронта… Это – с одной стороны, а с другой – Белое движение на Севере обязано своим существованием именно Марушевскому. Если бы не он, здесь бы властвовали разные трескоеды, любители поковыряться в зубах рыбьей костью, и ничего из того, что есть сейчас, не было бы.
Когда генерал-майор Марушевский появился в Архангельске, правительство приняло его хмуро, попыталось усадить генерала в авто и отвезти обратно на вокзал, но Марушевский атаку недоброжелателей отбил, поселился прямо в штабе, а чтобы его особо не тревожили, выставил в окнах пулеметы. Холодные рыльца станковых «максимов» подействовали на гражданскую власть отрезвляюще.
Именно правительство, кстати, противилось введению в Северной армии погон – чиновники не хотели, чтобы армия была похожа на царскую, уже разложившуюся, бросившую фронт и забывшую о своем долге. Марушевский на двух машинах с пулеметами прибыл на заседание правительства и произнес там вдохновенную речь, тыча в министров пальцем, будто стволом пистолета.