Северный крест - стр. 3
– Я материи жалеть на себя не намерен, – говорил Арсюха и топал по земле короткими, плотно сбитыми ногами-тумбами. – Если мне понадобится израсходовать на клеши двадцать метров, я не задумываясь тут же куплю их… Понятно?
Андрюха такие разговоры не поддерживал – знал, что окажется в проигрыше. Себе будет дороже…
Причал, у которого стояла миноноска, был деревянным, в щелях хлюпала вода, около свай плавала дохлая треска, изрубленная винтами – не успела самодовольная рыба увернуться, вот ее и приволокло сюда; чуть в сторонке сидел дымчатый усатый кот и завороженно смотрел на рыбу – был голоден.
Пахло морем, гнилыми водорослями, солью, мокрым деревом, еще чем-то непонятным и острым, из камбуза доносился запах еды – кок Митька Платонов готовил на обед борщ, настоящий флотский борщ, в котором черпак стоит, как солдат на часах – по стойке «смирно», – стоит и не заваливается.
Из щели в причале наружу выбралась большая рыжая крыса с одуванчиково-светлыми, странно светящимися усами, будто она работала в местном театре художником и пустила краску не по назначению; крыса озабоченно покрутила головой, задержала презрительный взгляд на неподвижном коте, фыркнула по-собачьи, затем, окинув опытным взглядом миноноску, неторопливо полезла на канат.
Двигалась она ловко, уверенно – видать, немало покаталась на кораблях, заходивших в архангельский порт. Арсюха довольно потер руки.
– Давай, давай, усатая, носатая, зубастая, злобная, спеши, спеши сюда, родимая. – Хоть и сонные глаза были у Арсюхи, но очень цепкие – он видел все. Одновременно мог следить за несколькими объектами, причем друг от друга далекими, такими, что сразу не разглядишь – чтобы разглядеть их, надо не менее четырех раз обернуться вокруг себя.
Крыса, словно бы услышав приглашение человека и уловив в его голосе доброжелательные нотки, двинулась по носовому канату быстрее.
– Молодчага! – похвалил ее Арсюха. – Пхих!
Кот, сидевший на причале, проводил крысу долгим, ничего не выражающим взором и вновь стал смотреть на дохлую треску, плавающую в воде. Треска была ему интереснее злобной, истекающей салом крысы.
Не доходя до первой фанерки метра три, крыса остановилась, приподняла голову, зашевелила светящимися желтыми усами, соображая, как же действовать дальше, и вновь поползла вперед. Вообще-то она могла и не напрягать свои мозги, ведь еще ни одна крыса, пробирающаяся на корабль, не повернула назад: всякая крыса в таких ситуациях бывает нацелена лишь на одно – вперед и только вперед!
– Пхих! – то ли чихнул, то ли кашлянул, то ли напряг свою задницу Арсюха, это был его коронный звук, и чем он его производил, понять было невозможно.