Северный крест - стр. 71
Одежды упали наземь, бѣлизна плоти – точно мраморъ. Онъ не приближался къ ней, а наступалъ – какъ быкъ. Глянула взоромъ смертоноснаго презрѣнія и равнодушія – молнія ударила въ душу и принудила мужа страстно и властно прижать къ себѣ Атану, недвижную и прекрасную, какъ Смерть. Пали на ложе, свивались тѣлами. Змѣею обвила она мужа, неутолимо сопрягшагося съ нею.
Можетъ показаться: Грѣхъ говорилъ Атаною, а болванъ говорилъ Акаемъ, – на дѣлѣ всё было не столь просто: для мужа, околдованнаго Атаною, въ мигѣ томъ была – вся Вѣчность – всё, всё, всё: вся жизнь была тьмою, а нынѣ была она свѣтъ; была она морокомъ, а нынѣ – сіяніе, сѣверное сіяніе; вѣсь смыслъ жизни горѣлъ въ мгновеніи полыхающемъ: сперва стукъ Судьбы въ дверь, послѣ – мучительныя и черно-красныя метанія, послѣ – послѣ пораженія – безумящее вожделѣніе, огнедышащіе потоки похоти, впрягающей сердце въ ярмо, страсти взрывъ, молнія чувственнаго, рождающая помутнѣніе разсудка, далѣе – лобзанія, огнь, ярость, руки, перси, стенанія, судорожное движенье чреселъ, напряженіе, изступленьѣ, содроганія, похожіе скорѣе на судороги, змѣиные извивы плоти дѣвы, нехватка воздуха, мѣрные внутренніе дерги влагалища, сѣмя раскаленное, изнеможеніе, – спиралевидная симфонія льда и огня: цѣною жизни Акая, цѣною общаго дѣла, цѣною души сего мужа…
Падшій сей мужъ, однакожъ, менѣе всего ощущалъ сіе какъ паденіе: плотяная призма всё, относящееся въ міру духа, видитъ не только въ дурномъ свѣтѣ, но и часто, слишкомъ часто въ свѣтѣ противоположномъ: плотяность – слѣпота воплощенная. Плоть ничего не вѣдаетъ, будучи слѣпой въ мѣрѣ высшей, но всего алчетъ; духъ всё вѣдаетъ, но не алчетъ ничего. – Для плоти паденіе то – не паденіе, но надмирная прелесть, восхожденіе къ далямъ надзведнымъ, касаніе божественныхъ гармоній. Для духа паденіе то – колѣнопреклоненное нисхожденіе – кубыремъ – къ самымъ низинамъ трона создавшаго, откуда и не видно павшему: лукавой улыбки творца.
– Насытился ли ты мною, о быкъ священно-терзаемый? – по-змѣиному лукаво спросила Атана.
– Нѣтъ, о богиня! Нѣтъ! Возможно ли сіе? Готовъ я снова предать себя въ пречистыя твои руцѣ, – взволнованно отвѣчалъ мужъ.
– Мной никто никогда не насыщался, – сказала Атана, полнясь критскою улыбкою и тыкнувъ въ него лабрисомъ, которымъ она – священнодѣйствуя – игралася съ нимъ: лабрисъ указывалъ на великую ея власть: надъ жизнью и смертью быколикаго, быкообразнаго сего мужа: мужа-быка.
– Въ мигѣ томъ была Вѣчность, но Вѣчность оказалася мигомъ. Ты Луною была, а я – Солнцемъ.
– Да, познавшему меня Жизнь уже и ненадобна; и Солнце, кланяясь Ночи и Лунѣ, когда нисходитъ за окоемъ, есть жертва вседержавной владычицѣ Ночи – Лунѣ, багряно-кровавой, святой, оно – законная ея добыча.