Северная война. От Головчино до Полтавы - стр. 5
Вдоль всего расположения построить непрерывную линию укреплений из шести редутов.
Фронт растянули аж на семь верст. И левый и правый фланги, ударь Карл в центр, не успеют подойти на помощь. А редуты так расставили друг от друга, что один редут не мог поддержать огнем другой (когда по положению, да и здравому смыслу, редуты должны быть построены не дальше ружейного выстрела). И между редутами можно было пройтись, как на прогулке. Знал бы об этом Петр… Но Петр не знал об этой генеральской затее.
Генералы верили в свою стратегическую мощь и в непроходимость белорусских болот, что разделяли русские войска (болота генералы и посчитали своей главной защитой).
Но болота оказались вполне проходимы. Разведка Карла проверила и доложила, что можно ночью перейти болота и ударить между центром и левым флангом московитов. И разделить армию. А там, как Провидение подскажет.
***
– Ну что, Федотка? – Уже немолодой артиллерист, в чей расчет и был определен юный саксонец, потрепал белобрысые волосы своего нового бомбардира. – Вишь, какая судьба – еще вчера ты по нам из пушки лупил, а сегодня будешь лупить по ним. Вот она, какая жизнь-то. На все воля Божья.
Фридрих, не понимая ни слова, лишь улыбнулся. Он привык улыбаться на слова московитов. Сказать, что он полюбил их… нет, не полюбил, но и ненависти к ним не испытывал. А вот к шведам успел ощутить это чувство – ненависть.
«Милый мой мальчик, мой Фридрих, – вспоминал он слова из письма, – ты остался сиротой. Господь забрал и твоего отца, и твою маму, и твои сестры не пожелали видеть солнце. Такова воля Господа – забрать их у нас. Они не выдержали позора. Не вини их. Найди своего брата и расскажи ему все. Он так честно хотел служить шведскому королю, что эта честность закрыла ему глаза. Открой ему их, мой маленький Фридрих. И пусть это все закончится, и вы вернетесь домой. Теперь у вас есть только я, ваша единственная тетя, Элиза. Храни вас Бог».
Расчет, где оказался Фридрих, был определен под командование князя Репнина. И занял один из редутов, возведенных у самого берега реки Бабич.
Настроение у артиллеристов было самое боевое. Ни ночь, ни туман, ни моросящий промозглый дождь не могли испортить этого боевого благодушия русского солдата.
– О! Слышь, Федотка, бьют по нашим флангам, – услышав первые пушечные громыхания, бившие, по звуку, по левому флангу Шереметева, говорил солдат. – И мы должны на чеку быть. Швед, он такая стерва, что от него все что угодно можно ждать! – говорил он, точно Фридрих все понимал и был давно и в доску свой, и шведа этого и в глаза не видел. – Эх, подсобить бы нашим солдатикам огоньком из нашей бы пуше… – Он не успел договорить. Точно из неоткуда, из темноты блеснул штык и ударил в самое горло артиллериста, и бешеные глаза, вскочившего на редут шведского пехотинца!.. Он выдернул штык, обрызгав лицо молодого саксонца кровью. И вонзил бы штык в грудь Фридриха… Но тот по-мальчишески резво откатился и вскочил на ноги в двух шагах от взобравшегося на редут шведа.