Северная сторона сердца - стр. 43

– Вы серьезно? Вместо письменного отчета вы наклеили стикеры и написали несколько замечаний. Вам удалось вывести из себя даже Джонсона, самого мирного парня на свете. Я не буду отвечать на ваш вопрос. Может быть, когда-нибудь, но не сегодня. Сегодня вы были важным инструментом, и хорошо, что вы про это не знали. Если б вы знали заранее, то вели бы себя иначе. Надеюсь, мы забудем о том, как непочтительно вы допрашивали судмедэксперта… и то, как дерзко вели себя возле крыши.

– Вы меня не знаете, – возразила она.

– Это точно. Вот почему я сегодня здесь; мне нужно было знать, сколько в вашем поведении позерства, а сколько настоящего таланта, ловкости и, прежде всего, интеллекта. – Он усмехнулся. – А еще мне хотелось проверить, не повысится ли ваше самомнение, когда вы убедитесь в том, что правы.

Амайя нахмурилась.

– Как, например, сейчас… – пробормотал Дюпри.

– Самомнение? – Она покачала головой, теперь с пониманием, и прошептала: – Вам это сказал Эмерсон…

Дюпри повернулся и пошел в сторону следователей, ожидавших у входа в дом.

– Эмерсон тут ни при чем. Не забудьте сдать отчет до восьми. Три профиля, Саласар.

Академия ФБР, Квантико, штат Вирджиния

Пятница, 26 августа 2005 года

Время текло необычайно медленно. Амайя мысленно проговаривала свой доклад, пока не выбилась из сил. Наступил обеденный перерыв, аппетита у нее не было, но она все же отправилась в столовую с группой других европейских полицейских. У входа столкнулась с агентом Эмерсоном, который как раз в этот момент выходил из кафе. Амайя поздоровалась, но Эмерсон презрительно отвернулся, не удосужившись даже сделать вид, что не заметил ее. Вечером намечалось еще два занятия: по международной мафии и преступлениям на море (международные перевозки, проверка контейнеров в портах). Амайя по-прежнему была рассеянна. Она с грустью осознавала, что все еще подавлена и не может перестать слышать в голове голос, который, как эхо, повторяет, что она совершила ошибку. То, как она представила свой доклад, выводы, сделанные относительно профиля… Амайя не слушала Дюпри, когда тот упрекал ее в дерзости, и наверняка подписала собственный приговор, осмелившись выложить все, что думает. Теперь она понимала, что с ней играли, как кошка с мышкой. Подобно кошке, они забавлялись, поддразнивая ее порыв, ее нетерпение, а потом бросили, измученную и разочарованную. Голова ее раскалывалась от нахлынувших образов: убийства, вскрытия, фотографии, показания… Дюпри был предельно ясен. «Главное – общее дело». «Сегодня вы были инструментом». Она чувствовала себя опустошенной, как одаренный ребенок, которому родители позволяют ложиться поздно, но при этом заставляют играть для гостей на пианино.