Север: Осада рая - стр. 22
– Ничего я не оставлял! И вообще, как хотите. Я вам про варваров сказал, а если вы мне не верите, то я тут ни при чем. Я поехал.
Нанас уже развернулся к двери, когда Сошин спросил:
– Поехал?.. На чем это ты собрался ехать? Оленя в лесу поймал?
– Не поймал, – закусил губу Нанас, досадуя, что проговорился. Ведь, узнав про снегоход, охранники могут его отобрать, как отобрали и тот, на котором они сюда прибыли. – Но, может, поймаю еще.
Однако начальник охраны был далеко не глупым.
– Погоди-ка, – потер он лысину. – Ты сказал, что человек ехал на снегоходе… Так что, ты на этом снегоходе сюда и приехал?..
Нанас подумал, что отпираться уже не имеет смысла, и осторожно кивнул.
– То есть, ты хочешь сказать, – вздернул одну бровь Сошин, – что умеешь водить снегоход?.. Хотя, погоди… Надежда… Тебя догнала Надежда Будина и вы вернулись сюда вместе?
– Она не вернулась, – буркнул Нанас. – И я не вернулся, а просто пришел сказать о варварах. И снегоход я умею водить, да.
– Да хрен с ним, со снегоходом! – подскочил начальник охраны. – Надежда тоже видела того кандалакшенца?
– Видела. И слышала.
– Тогда быстро за ней, пусть она подтвердит твои слова!
– Она не хочет сюда идти.
– А ты убеди. Скажи, что тебе не поверили и невинные люди погибнут только из-за ее упрямства.
– Почему вы не верите мне, но поверите ей?
– Потому что ты сам дикарь. Варвар. Может, ты даже сам не соображаешь, что сейчас молотишь.
– Я понимаю! – вскинулся Нанас.
– А то, что я тебе только что сказал, ты тоже понял? – подбоченился начальник охраны, вперив в него полный презрения взгляд.
– Понял.
– Тогда бегом за Будиной, мать твою!!! – рявкнул Сошин так, что у Нанаса заложило уши.
И случилось то, о чем позже он всегда вспоминал с заливающим лицо жаром. Вместо того, чтобы высказать в ответ все то, что думал он о начальнике и о всей его охране вместе взятой, или хотя бы просто молча повернуться и уйти, чтобы никогда сюда больше не возвращаться, он сжался, закивал, бормоча что-то вроде: «Да-да, сейчас, я сейчас…», и на самом деле побежал выполнять приказ этого совершенно постороннего для него человека.
Скорее всего, Нанас и не был виноват в таком поведении вовсе – сработало с детства вбитое в его голову внушение: он – никто, он лишь горстка муки, из которой месят тесто и пекут свои лепешки старейшины и нойд Силадан. Наверное, и этот орущий на него с нескрываемым презрением человек стал для него в тот миг одним из тех самых старейшин, а то и самим Силаданом.
Нанас опомнился, когда уже подбегал к ожидающей его возле снегохода Наде. Лишь тогда его охватил жгучий стыд. Настолько болезненно острый, что из глаз его даже брызнули слезы. Он поспешил отвернуться, однако Надя успела уже что-то заметить.