Сети Вероники - стр. 47
Алеся хотела спросить, кем положено и что значит «такую, как ты», но ей показалось, что он произнес это с некоторым смущением, и она не стала его расспрашивать.
– Не понравится – уйдем, – сказал Игорь.
«Ну уж нет, – подумала Алеся. – В любом случае до конца досмотрю».
Но заставлять себя оставаться до конца ей совсем не пришлось. Как только, допив шампанское и съев оливье, который в самом деле оказался очень вкусным, они с Игорем поднялись в фойе и остановились перед широкой мраморной лестницей, она сразу поняла: есть здесь что-то, ощущаемое ею как близкое, хотя и совершенно непонятно почему. То ли лестница эта, то ли большие старинные зеркала, то ли…
Додумать, что это может быть, Алеся не успела. На лестнице появился веселый молодой человек и сообщил, что он будет сопровождать во время прогулки по театру тех зрителей, которым сейчас раздаст бейджи, а других зрителей будет сопровождать другой молодой человек, а третьих – третий, и так они все совершат удивительное путешествие во времени и пространстве по единственному особняку на Трубной, который сохранил свои исторические интерьеры.
Еще в ресторане, когда Игорь отходил к стойке за шампанским, Алеся заглянула в Википедию и выяснила, что означает слово иммерсивный. Так что предложенная молодым человеком программа ее не удивила.
Но все, что было дальше, удивило, и очень. Точнее сказать, ошеломило. И не какими-нибудь особенными театральными эффектами, и не игрой актеров, которая показалось ей довольно простой, а ощущением, к которому Алеся совсем не была готова.
То, что происходило в этом старинном доме – не сегодня и не в любой день, который она знала по своей жизни, а в другие, очень давние дни, – было так значительно, что собственная ее жизнь не то что не могла с этим сравниться, но даже прикоснуться к этому не могла.
Спустились в подвал, и актер, одетый по моде девятнадцатого века – Алеся не знала его фамилии и не узнала в лицо, – рассказал, что в этом подвале собирались самые страшные бандиты Москвы, потому что Трубную площадь окружала Грачевка, в которую даже днем опасно было заглядывать обычному человеку и которую Горький описал в пьесе «На дне».
– Но здесь же и тогда был дорогой ресторан? – повернувшись к Игорю, тихо спросила Алеся, пока актеры разыгрывали сценку, в которой труп случайного прохожего прямо из этого подвала, чуть не из-под ног зрителей, сбрасывали в реку Неглинку. – Как же он в таком страшном районе находился?
– Так в любом большом городе бывает, – негромко ответил Игорь. – Я недавно в Сан-Франциско отель наугад забронировал, первый попавшийся, на одну ночь. Так еле таксиста нашел, чтобы из аэропорта туда повез, все отказывались. Улица такая, что и я бы отказался: типы какие-то мрачные бродят, марихуаной пахнет… А за углом все сияет, банки работают, бутики. Так живая жизнь и устроена, хорошо это или плохо, не знаю.