Сестры лжи - стр. 27

– А вот мне понравилось, – заявляет Линна. Она сидит на стуле, устроившись на нем с ногами. Острые коленки торчат вразлет, руки вцепились в сиденье, серый кардиган свисает с плеч балахоном.

– Благодарствуйте, сударыня, – кланяется Дейзи, затем на цыпочках хромает в мою сторону. – Ну что с тобой такое, а? Животик пучит?

– Ничего у меня не пучит. И вообще… – Я беру бокал и встаю на ноги. – Пойду проветрюсь. Пока-пока.

Без лишних слов я их оставляю. Вслед за мной в темноту сада тянется голосок Дейзи; она передразнивает мой «северный говор», эдакую помесь йоркширского и тайнсайдского диалектов. Если честно, то я вовсе не с севера, а на самом деле из Лестера. Дейзи на пару с Ал выставляет себя коренной уроженкой Лондона, хотя Ал всю жизнь провела в пригороде (она из Ист-Кройдона), в то время как родной дом Дейзи находится в Алмбридже, что в графстве Суррей. Так сказать, британский Беверли-Хиллс, хотя там она редко бывает. Из челтнемского женского интерната прямиком угодила в ньюкаслский универ. Судя по всему, Дейзи прочили Оксфорд или Кембридж, но, как выяснилось, ей больше нравилось тискаться в кустах, чем корпеть над учебниками, вот и схлопотала три тройки в аттестате. Так что мы втроем из «понаехавших».

– Ой, ну ты прелесть! – смеется Линна. Можно подумать, она в жизни не видела ничего смешнее Дейзиных ужимок, да еще за мой счет. Семь лет прошло с той истории, дело было еще в универе, а Дейзи до сих пор не угомонится.

Я неспешно обхожу открытый бассейн, осматривая мокрую плитку на предмет змей, ящериц и лягушек, затем по спиральной лестнице спускаюсь в сад. Здесь, в стороне от огней гостиницы и сияния костра, царил бы кромешный мрак, если б не полная луна; я иду к деревянной скамье у крутого обрыва и устраиваюсь на краешке. Мы провели в Непале не больше недели, и мне до сих пор кажется, что я угодила на другую планету. Всего двадцать четыре часа назад мы были в Катманду, с его рычащим, трещащим, бибикающим трафиком и морем народа на вихляющихся великах. Поверх голов с крыши на крышу скачут обезьяны, обвешанные молодняком. А здесь, в Покхаре, на дальнем горизонте громоздится Аннапурна, похожая на темного уснувшего дракона, а озеро – черная клякса на фоне дрожащих городских огней – отливает лунными бликами. Лондон еще никогда не казался мне таким далеким.

Я отхлебываю вина и опускаю бокал на землю. Похоже, я все-таки перебрала. Ночной ветерок доносит до меня чей-то вопль, положенный на мелодию мадонновского сингла «Холидей». После краткой паузы слышен громкий плеск в стороне, где должен находиться бассейн, затем пение возобновляется. Это Ал. Ее смех и веселье должны показать, что она в порядке – как это было при церемониальном сожжении фотокарточки Симоны парой часов ранее и торжественной клятве «уже никогда и ни за что не связываться с бейби-дайками». Вот вам, пожалуйста: две тысячи миль плюс бутылка красного – и любовь всей ее жизни успешно позади. О, если бы только это было так легко…