Сестры Гончаровы. Которая из трех - стр. 23
В начале мая Пушкин узнал, что письма его к жене перлюстрируются полицией и одно из них дошло до царя. Вмешательство III Отделения в его переписку с женой глубоко возмутило поэта, он долго не мог успокоиться. Возможно, это обстоятельство, а также тяжелое материальное положение, усугубившееся тем, что на плечи Пушкина легла забота об имении родителей, привели его к мысли о необходимости уехать надолго в деревню, чтобы на свободе заняться литературной работой.
25 июня Пушкин подал царю>4748 через Бенкендорфа>49 прошение об отставке, мотивируя ее семейными делами и невозможностью постоянно жить в Петербурге. Ответ не замедлил последовать: царь никого не хочет удерживать на службе против воли; отставка, если он желает, будет ему дана, но без права пользоваться архивами. Это значило бы для Пушкина прервать начатую большую работу по истории Петра. Жуковский стал уговаривать поэта отказаться от этого намерения, и под давлением старшего друга Пушкин скрепя сердце взял свое прошение обратно. 22 июля он записал в дневнике:
«Прошедший месяц был бурен. Чуть было не поссорился я со двором – но все перемололось. – Однако это мне не пройдет»>50.
Таким образом, Пушкину не удалось вырваться из Петербурга. Нехватка денег все чаще и чаще давала о себе знать. Об этом свидетельствуют и письма его жены в последующие годы.
В течение всего этого лета Пушкин вел деятельную переписку с женой: всего он отправил ей за их четырехмесячную разлуку 25 писем; вероятно, столько же получил и от нее. Из этих писем мы видим, что он делился с ней всем, что волновало и занимало его. Приведем несколько выдержек из писем этого периода, так как они характеризуют не только отношение поэта к жене, но и отношение Натальи Николаевны к Пушкину.
«…Хлопоты по имению меня бесят; с твоего позволения, надобно будет кажется выдти мне в отставку… Ты молода, но ты уже мать семейства, и я уверен, что тебе не труднее будет исполнить долг доброй матери, как исполняешь ты долг честной и доброй жены» (около 29 мая 1834 года).
«…Дай Бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино, да жить барином!» (18 мая 1834 года).
«…Милый мой ангел! Я было написал тебе письмо на четырех страницах, но оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя и не сметь даже писать тебе все, что придет на сердце. Ты говоришь о Болдине. Хорошо бы туда засесть, да мудрено. Об этом успеем еще поговорить» (8 июня 1834 года).