Сервер и дракон - стр. 29

С трудом, чувствуя боль в покрытом синяками теле, она пролезла в Тайную дверь последний раз.

Лунные люди все еще ждали ее. Тюхе посмотрела каждому прямо в глаза. Уперла руки в бедра.

– У меня есть желание, – объявила она, – я собираюсь уйти. Я собираюсь заставить Мозг меня послушаться. Я собираюсь построить Правильное место сама, для себя. Я больше не хочу ничего забывать. Поэтому я хочу, чтобы вы все пошли со мной. – Она посмотрела на Волшебника: – Ты можешь это сделать?

Улыбаясь, человек в цилиндре кивнул, раскинул руки в белых перчатках и взмахнул плащом с ярко-красной – рубиновой – подкладкой.

Тюхе моргнула. Другая Луна исчезла. Она огляделась. Она стояла по другую сторону от Старика и Тролля, которые стали обычными камнями. А все Лунные люди жили теперь внутри нее. «Наверное, теперь я стану тяжелее, раз во мне столько людей», – подумала она. Но на самом деле она чувствовала себя пустой и легкой.

Сначала неуверенно, потом все спокойнее она принялась подниматься на гору Малаперт к базе. Она шла не заячьей походкой, не пантеровой, не шелковым шагом Лунной девы. Это была ее собственная, Тюхе, походка. Впервые в жизни.

Лунный скафандр вернулся к Хейзел в тот вечер, когда Пита похоронили в море.

Похороны весь вечер крутили по телевизору. Предполагалось, что она будет зашивать старую одежду для церковной благотворительной ярмарки в Коко-Виллидж, но вместо этого она сидела перед экраном, налив себе на два пальца бурбона из подаренной на свадьбу бутылки – той самой, которую Тайрон никак не хотел открывать.

По телевизору показывали Пита, живого. Он походил на большеголового снеговика на фоне контрастного черно-белого пейзажа и двигался как в замедленной съемке. Потом показали его в форме, с широкой самодовольной улыбкой, машущего толпе. И наконец гроб, соскальзывающий с палубы серого военного корабля под пронзительные звуки трубы. Она отвернулась, когда стали показывать его семью. Все в черном, похожие рядом с аккуратными рядами морских пехотинцев на безалаберную стаю ворон.

Она сказала себе, что глаза жжет от долгого смотрения в экран. Потом она закрыла их и стала слушать голоса, позволяя им вернуть ее назад во времени, утащить прочь, сделать невесомой.

Разбудил ее стук в дверь. Она встала, втиснула больные ноги в тапки и выключила телевизор, где теперь показывали какой-то фильм. Наверное, выжившая из ума бедняжка Мэйбл, которая опять забыла, сколько времени, и решила зайти в гости к соседке. Хейзел надела очки и открыла дверь.

На фоне туманной флоридской ночи высился огромный астронавт, в желтом свете фонаря казавшийся ослепительно-белым. Термальный микрометеороидный костюм выцвел от возраста и покрылся пятнами лунной пыли. Щиток шлема посверкивал золотом, отражая темное морщинистое лицо Хейзел и облако растрепанных седых волос.