Сэру Филиппу, с любовью - стр. 8
Сердце Филиппа екнуло – до сих пор ему и в голову не приходило, что дети, оказывается, слышали порой рыдания, доносившиеся из материнской спальни. Детская была как раз над спальней, но приступы истерики, как правило, случались у Марины поздно ночью, когда дети, как считал Филипп, уже давно спали.
Аманда тряхнула головой в светлых кудряшках.
– Я рада, что она умерла, – проговорила она, – если теперь она наконец счастлива.
Филипп промолчал. Хорошо ли это – радоваться чьей бы то ни было смерти? Но для Марины, должно быть, не было другого пути перестать быть несчастной.
Оливер и Аманда молчали, глядя в пол. Дети сидели на кровати Оливера, и Филипп обратил внимание, что ноги обоих не достают до пола.
«Как они еще малы… – подумал он. – Или, может быть, просто эти кровати для них велики? Как я раньше этого не замечал? А вдруг кто-то из них ночью свалится с кровати? Надо бы, пожалуй, купить другие, поменьше… Впрочем, вряд ли дети в таком возрасте могут свалиться с кровати. Или все-таки могут?.. Какой я, должно быть, плохой отец – даже этого не знаю…»
Филипп закрыл глаза, словно это могло помочь ему отогнать дурные мысли.
«Должно быть, должно быть… Хватит уже из всего делать проблему – плохой отец, не плохой… Что тебе, в конце концов, мешает просто радоваться жизни? Эдак ты скоро – не дай Бог! – сам станешь, как Марина…»
Филипп открыл глаза и поднялся со стула.
– Ты уходишь? – спросила Аманда, подняв голову.
Филипп посмотрел в ее глаза – небесно-голубые, как у матери, – подошел к дочери и взял ее руки в свои.
– Нет, – негромко проговорил он.
В огромных отцовских ладонях хрупкие детские ручонки казались совсем крошечными. Если бы Филипп мог стать тем сильным, надежным отцом, каким, должно быть, казался своим детям!
– Я никогда не оставлю вас, – словно клятву произнес он. – Мы всегда будем вместе.
Филипп посмотрел в свой бокал с виски. Тот снова был пуст. Филипп готов был поклясться, что наполнял бокал уже минимум четыре раза, но как он пил из него, хоть убей, не мог вспомнить. Не иначе, у него что-то с памятью…
Ну что ж! Филипп, пожалуй, не прочь был бы вовсе потерять память, лишь бы не вспоминать вновь и вновь подробности тех дней. Трудно сказать, какое из воспоминаний было ужаснее: его собственное отчаяние, когда он искал Марину в ледяной воде пруда, или взгляд миссис Харли, когда та спросила: «Ее больше нет?»
Самым ужасным воспоминанием, пожалуй, были взгляды его детей, горе и страх в их глазах…
Филипп поднес бокал к губам, допивая последние капли. Он пообещал тогда детям, что никогда не оставит их, и пока, слава богу, держал это обещание. Но одного лишь факта его физического присутствия рядом с ними недостаточно. Здесь нужен человек, который знал бы, как найти с детьми общий язык, как заставить их быть разумными и послушными…