Сероглазое чудо для белого дракона - стр. 2

«Так, стоп,тебе на кладбище слёз мало было?» – подумала Катя, принимаясь есть пиццу.

Она уже собралась уходить, как неожиданно к столику подошла женщина средних лет. Катя узнала её сразу, мамина сестра, тётка Эльза.

– Катенька, ты ли это? – запорхала она вокруг неё. – Послушай, а мы с дядей Сашей ходили к тебе в детдом, но нам сказали, что ты уже успела уйти.

– Ну, и? –  буркнула недовольно Катя. – Чё надо было?

– Ну как же? Хотели тебя к себе пожить пустить. Тебе же пенсию всю выдали, да? А там сумма немалая. Вот думаем, обманет ещё кто. Детдомовские такие доверчивые, – из тётки так и сочился мёд, улыбка была приветливей некуда, прямо сама забота.

«Ах, деньги, значит?» – внешне Чижова никак не отреагировала, а сердце всё равно кольнуло. Она посмотрела на тётку сверху вниз и презрительно усмехнулась.

– А вы для меня все «выброшенки» или «ненуженки», как вам будет удобнее. Вы же в магазин за покупками пришли? Тогда вперёд! – девушка слегка повысила голос на последней фразе, указав рукой на двери.

Тётка стояла раскрыв рот.

«Ха, она, видимо, не поняла оскорблений. Ну и ладно, я-то поняла, а остальное лесом», – усмехнулась про себя Катя.

Она подхватила сумку, рюкзак и вышла, пора было забирать мобильник.

Катя ехала в автобусе. До деревни пилить целый час. Настроение паршивое.«И что, спрашивается, я там делать буду? Хах, дояркой пойду работать. Хотя, если честно, поступать нужно куда-то, в школе-то я на отлично училась, да и для нас, детдомовских, типа скидки и льготы» – думала Катя.С профессией она до сих пор не определилась. Воспитатель говорила, что ума у неё много, а применить его не может. Катя решила не торопиться, отдохнуть недельку, а там видно будет. Лишь бы родня не достала, а то слетаться стали, как мухи на мёд. Пятьсот тысяч это вам не шутки.Девушка мечтала уехать из этого городишки. Тут нет возможностей для молодёжи, да и один большой торговый центр на весь город. Даже с тёткой там столкнулась. Катя не хотела никого видеть, лучше уж самой, чем с такой роднёй.Жмурясь от солнечного света, девушка вышла из автобуса, вдохнула свежий воздух.«Красота какая!»Вдруг вспомнились слова где-то услышанной старой песни. «На недельку до второго я уеду в Комарово», – запела про себя Катя. Навстречу прошла тётка с двумя объёмистыми сумками. Девушка подлетела к ней с приветливой улыбкой.– Здрасте, а вы не подскажите «дом 34» в какую сторону?– Туда, – тётка выставила вперёд руку с пухлыми пальцами и посмотрела, как на умалишённую.«Чего это она? Хотя какая разница, туда так туда.»Женщина хотела ещё что-то сказать, открыв рот, но Катя поблагодарила и широким шагом двинулась в сторону домов.Вообще, деревенька представляла собой два ряда вполне приличных домиков. Ухоженные палисадники с цветами перед окнами и не менее аккуратные огороды. Дорога, само собой, пыльная грунтовка, Катины кроссовки быстро покрылись этой серой пылью. Она досадливо посмотрела на свою обувь и вздохнула.В Ракитино она была всего один раз, лет в семь, наверное. Конечно, дорогу к дому бабушки не помнила. Прабабушка Мария была единственной, которая приняла и полюбила внучку. Она даже в детдом пару раз приезжала, сетуя на то, что в её возрасте ей не разрешили опеку. Вот и дом бабуля завещала именно ей, Кате.Девушка шагала по деревне, вглядываясь в номера домов, слева чётные справа нечётные.«Ага, дом номер тридцать, значит, следующий тридцать два и…»Чижова с холодеющим сердцем подбежала к соседнему дому, на котором красовалась табличка тридцать два. А вот тридцать четвёртого дома, последнего в ряду, не было. Вернее, он был, но от него остался чёрный, обугленный остов. Девушка подошла к забору своего уже не существующего дома. Покорёженные брёвна валялись в саду, а чёрные остатки от стен смутно напоминали то, что должно было стать единственным жильём. Катя вцепилась в забор, не замечая, что пачкает руки в копоти. Она смотрела круглыми от шока глазами, и ей захотелось завыть, как раненой на охоте волчице.Это жутко. Кажется, что ехала куда-то, а приехала в никуда.«И что теперь? Что дальше? Не к тётке Эльзе же идти? О да, та будет рада племяннице, как же пенсия по потере кормильца за все восемь лет. Господи, да что же я всё о деньгах, делать-то теперь что?!» – думала Катя, а по щекам струились слёзы.Грудь сдавило словно обручем, Катя попыталась глубоко вдохнуть, но получалось плохо. Она открыла кармашек в рюкзаке и достала ингалятор. Вдох-выдох, ещё раз и ей стало лучше. В последнее время приступы астмы почти не мучили и вот опять. Она переволновалась, а ей нельзя так нервничать.Неожиданно сзади подошла какая-то бабушка, низенькая, худощавая, со смешной панамой на голове и добрыми глазами.– Здравствуйте. А вы кто? – озабоченно спросила она.– Здравствуйте. Я К-катя Чижова, – почему-то заикнулась девушка.– А, то-то я гляжу мне твоё лицо смутно знакомо. Да ты же на папку своего, Володю Чижова очень похожа.– Вы знали моего отца? – удивилась Катя.– А как же, у меня на глазах рос. Мы с твоей прабабушкой смолоду дружили. Пойдём в дом, нечего тут стоять. Идём, внучка, идём, – ласково промолвила старая женщина.«Внучка» – это простое слово неожиданным образом согрело сердце и душу. Подхватив с земли сумку, Катя поплелась в соседний дом.Домишко слегка просел, но выглядел добротным. Кате пришлось нагнуться, заходя в двери. Ростом она была не маленькая. Метр семьдесят. Девушка выглядела худощавой. У неё были красивые черты лица и миндалевидные серо-голубые глаза. Густые и непослушные, каштановые волосы выглядели так, как будто их только что взъерошили. Бабушка показала, где можно умыться, а сама стала накрывать на стол.– Можешь меня бабой Нюрой звать. Да и остаться у меня есть где. Куда ты сейчас поедешь? А так, глядишь, отоспишься. Утро вечера, как известно, мудренее, – ворковала старушка.Катя посмотрела на простенькую обстановку кухни. Большая русская печь в одном углу, в другом газовая плита с баллоном, неподалёку от неё холодильник. У окна стол, накрытый клеёнчатой скатёркой. В этом окне за красивой тюлью виднелось пепелище. Чижова встала у стола и как заворожённая уставилась в окно.– Ох, внучка, да не смотри ты туда, ещё больше расстроишься. В прошлом году комиссия какая-то приезжала, смотрела, пригоден ли дом к жилью. Сказали, что пригоден и уехали. Я тогда уже знала, что дом тебе завещан. А неделю назад гроза сильная была, молния прямо по дому шарахнула. Вспыхнул он, как свечка. Люди набежали и давай тушить, как назло, ещё и дождь не начался, брёвна сухие, пока пожарные приехали, он уже горел вовсю. Даже начавшийся ливень его не спас, вот так-то, – Нюра тяжело вздохнула, как будто бы это она понесла утрату.Еда была по-домашнему вкусной. «Это не то, что у нас в столовке готовили. Картошечка с маслом и молодым укропом. Даже в таких малостях видится удивительное», – подумала Катя.Девушка наслаждалась едой, пока ей, как маленькой, стелили в комнате постель. Она могла бы и сама, но хозяйка решительно заявила, что Катя в доме гостья.Наевшись, девушка прошла в комнату и обрадовалась, что окна выходят не на пожарище. Стол, кровать, шкаф, да пару стульев, вот и вся обстановка. Баба Нюра поставила на стол какую-то коробку из-под обуви.– Вот это твоё, – решительно заявила женщина: – Родственнички, как Мария померла, весь дом вверх дном перерыли. Искали не иначе эту коробку. Только Мария как завещание написала, мне её принесла, сказала, мол, отдай моей внучке Катюше, как приедет, именно ей.Девушка нерешительно откинула крышку и удивилась.– Фотографии, и из-за этого стоило дом переворачивать? – спросила она.– А ты их вынь, – бабушка лукаво улыбнулась.На дне коробки лежали пожелтевшие треугольники из тетради, фронтовые письма её покойного прадеда. А ещё там были медали и ордена, самые настоящие. Катя с благоговением вынула медаль за отвагу, затем орден славы и отечественной войны первой степени. Руки дрожали, рассматривая военные награды, девушка поняла зачем гонялась родня. Такие медальки немало стоят, если ещё учесть, что они золотые.– Мария почему-то считала, что ты их не станешь продавать.– Нет. Это же память о прадеде. Вы его знали, какой он был? – Чижова стала всё укладывать обратно.– Весёлый, добрый, на гармошке играл. Маша ведь так и не вышла больше замуж хоть и сватались. Всем говорила, что Мишу любит.Бабушка ушла, велев отдыхать. Катя лежала на кровати. Ей казалось, что жизнь придавила кирпичом. Хотя она никогда не унывала. Баба Нюра права, утро вечера мудренее. Но сейчас всё разбилось на мелкие осколки.«Дед вон, герой войны был, великий человек. А я кто, неудачница, да к тому же ещё и астматик? Достойное продолжение великой династии Чижовых. Ой, ну расплачься ещё. Всё, хорош нюни распускать, можно подумать, всё кончено. Поступлю в институт и тоже стану великой, учёной или археологом, врачом, например. Обещаю, дед, на помойке жизни ты меня точно не увидишь», – сказала про себя Катя.