Серое Затмение - стр. 27

Ночные вылазки мне нравились куда меньше. С наступлением тьмы на улицы высыпала различного толка маргинальная грязь. Алкоголики у трактиров, нелегальные мутанты, которые могли выходить на улицу лишь по ночам, хулиганы и просто бандиты – вот кого мы часто встречали на улицах столицы. Всех таких клиентов мы забирали в отделение – там, если нарушение было несерьезным, выписывали штраф и понижали рейтинг в соответствии с табелем о рейтинговых взысканиях. Сильно буйных или пьяных оставляли в камере, чтобы проспались, а тех, кто совершал более серьезные деяния, отправляли в судебный изолятор – на милость судье, который будет выносить нарушителю приговор. Хорунжий Балабанов учил меня быть жестким, но справедливым – уважать закон и права граждан, но никому не давать спуска. Мы были вооружены электродубинками – серьезным инструментом, пускающим ток в нарушителя (как при прямом контакте, так и на расстоянии до трех аршинов) и парализующим его на время. Эти дубинки среди казаков называли дилдаками. Я не знал, что это значит, но название это быстро запомнил и стал употреблять его в речи наравне с другими своими коллегами. Первый раз я применил дилдак уже на второй неделе службы. Патрулируя ночные улицы, нам попалась парочка буйных гуляк. Они грубили и отказывались подчиняться законным требованиям и хорунжий предоставил мне право действовать первым. Сначала я тушевался в нерешительности – применять дилдак нужно было с умом – знать анатомию человека, действовать уверенно и строго по инструкциям. Но, когда дело дошло до прямого контакта (один из хулиганов попытался пнуть моего Троцкого), я сделал все как нужно. Электрический ток прошел по телу маргинала, он рухнул на брусчатку, затрясся, закатил глаза, а изо рта его пошла пена. Я сделал все строго по протоколу и мы забрали дебоширов в отделение. После этого меня одолевало странное чувство – вроде бы я причинил боль живому человеку, говорят, что ощущения от атаки дилдаком трудно передать словами. С другой стороны, я почувствовал в своих руках власть, которая придавала сил и уверенности.

Полгода моей службы прошли идеально. Я патрулировал центр Владимирограда вместе с хорунжим Балабановым, устанавливая порядок на улицах, составлял отчеты, писал рапорты и обзаводился новыми знакомствами – в суде, в Гусарском корпусе, в Исполкоме. Мой начальник есаул Полубелый отметил меня Благодарностью за безупречную службу и повысил мой рейтинг на два балла, выровняв его на отметке в семьдесят пунктов. По выходным мы собирались в Красном Льве, чтобы отдохнуть, выпить пива и поиграть на бильярде, а каждое воскресенье устраивали рейды в «Микромире». Таким образом мы поддерживали связь с товарищами из Казачьей Кучки, разбросанным по нашей необъятной Родине. Мы с Мозгами внесли на рассмотрение коллектива вопрос о вступлении в Казачью Кучку двух новых членов – это были мои сослуживцы из Тобольска, Саша Гусь и Мирон по прозвищу Колдун. Ребята были отличные – мы быстро с ними сдружились и нашли много общего. Шарик на наше предложение отреагировал сурово – сказал, что, если эти двое войдут в состав Кучки, он тут же из него выйдет. Вопрос на этом был закрыт, но мы с Матвеем по-прежнему продолжали дружить с ребятами, хоть их и не удалось взять в наш клан в «Микромире».