Серое Затмение - стр. 2

Мои родители жили в любви и согласии, хоть и случались у них разногласия по поводу самых различных аспектов жизнеустройства. Образы жизни у них были тоже разные. Отец сливал все свои криптогривны аккурат после получки на Погружение – так он питался творческой энергией и искал возможности для самореализации в музыке и литературе. Рейтинг у него к моему рождению колебался между тридцатью пятью и сорока баллами, что было эквивалентно нейтральному статусу. Нейтралам были доступны лишь Погружения с восьмого по пятый уровень, но отец не готов был променять свой бунтарский статус на более высокие доступы, которыми пользовались так ненавистные им разные деятели. Самый существенный минус в его рейтинг добавляло членство в Пивной Партии. Второй минус он получал за отсутствие «полезной для развития и процветания СССР работы». Остальные минусы накапливались в течение года то за мелкие проступки, то за неосторожные высказывания, которыми он по обыкновению сыпал в стенах «Моргенстерна», находясь под мухой. Мать имела высший рейтинг, на какой только могут рассчитывать работники низшего номенклатурного звена – шестьдесят пять. Она носила статус «Образцовый Передовик», который открывал массу возможностей, таких как получать по талонам несинтетическую еду, погружаться на третий уровень (если конечно, хватит криптогривен) и один раз в три года посещать курорты Кавказского Анклава.

Я родился здоровым ребенком, получив максимальную оценку по шкале качества от Народного Комиссариата Популяции. В последствии этот статус преследовал меня всю жизнь и порой открывал двери туда, куда они навеки закрыты для тех, кому не повезло родиться с такими показателями здоровья. Конечно, родители хотели назвать Владимиром, как любой другой здравомыслящий родитель в СССР, ведь имя это вкупе с моим идеальным здоровьем автоматически пробивало мне дорогу в жизнь. Однако квоты на это священное имя в январе были исчерпаны и приходилось выбирать из списка имеющихся. Иваны и Игори тоже были заняты, как наиболее востребованные, и родители остановились на имени Игнат, которым в Реестре имен, обладали шестьдесят четыре выдающихся гражданина Славянского Содружества Соединенной Руси Эпохи Светлого Восхождения. Такое имя носил в начале Эпохи нарком Западного Квадранта товарищ-консорт Пугачев, реформатор и русский философ Потугин и военный песенник-современник Ассторгуев. Так в роддоме уездного города Асбестинск появился на свет Игнат Борщев.

Детство мое ничем не отличалось от детства любого ребенка Содружества – оно было счастливым и безоблачным. Первый год я провел с матерью – ей полагался декрет по уходу за новорожденным и позже она часто рассказывала на семейных застольях, что это было худшее время в ее жизни. Мать не могла жить без своей печатной машинки, без гимна Содружества по утрам, без ощущения причастности к чему-то большому и важному. Как только мне исполнился год, меня отдали в так называемый Инкубатор – муниципальное учреждение для детей от одного до пяти лет, где будущим гражданам СССР прививали основные навыки жизни. Так как мать работала в исполкоме, ей выделили квоту вне очереди и она поспешила отдать меня на попечительство Инкубатора в первый же день, как только это разрешал закон. В Инкубаторе мы в основном играли, слушали сказки от наших наставников, гуляли на свежем воздухе. Я не особо помню этот период жизни, оно и не удивительно – в моей памяти изредка всплывают какие-то смутные фрагменты моих первых лет, но я точно помню, что мне было тогда хорошо. Плохо было только, когда наступало время прививок, а прививали детей каждый месяц по три раза. В начале месяца от давно изученных вирусов, в середине от сезонных вирусов, а в конце месяца от новых вирусов. Взрослые люди имели по несколько тысяч прививок – каждая из них давала не только иммунитет от смертельных заболеваний, но также добавляла очки рейтинга, а иногда и криптогривен на счет, если прививаемый попадал под специальную госпрограмму или акцию от фармацевтической корпорации.