Серьга Артемиды - стр. 21
– Я помню, – пробормотала Настя, уворачиваясь от напористых струй. – Мам, чего ты, я не маленькая давно…
…Но мать все равно вытерла ее – волосы промокнула отдельным полотенцем и до самых кончиков, – велела одеваться и вышла из ванной.
Настя долго вздыхала, жалея себя, а потом стала рассматривать в зеркале собственное лицо – с печатью глубокой тоски.
Тоска на собственном лице показалась ей идиотской и отвратительной.
Какая у нее, Насти Морозовой, может быть вот сейчас, сию минуту тоска?! У нее все в порядке, она дома, и мама вымыла ее душистым мылом, как когда-то в детстве, и бабушка приголубила и пожалела, и они обе рядом с ней, Настей, но самое, самое главное – она жива! Она живет! И можно прямо из ванны побежать рассматривать весеннюю лужу – чем они там отличаются от осенних!..
Прыгая на одной ноге, Настя кое-как натянула джинсы – и их, и футболку мать принесла самые правильные, любимые, сильно ношеные, – и побрела на кухню.
Обе, мать и бабушка, негромко разговаривали и, видимо, о ней, Насте, потому что замолчали, как только она вошла.
Еще утром она затеяла бы скандал. Еще утром она принялась бы выяснять, о чем это они говорят у нее за спиной, наверняка осуждают, да?.. Да?! Насте даже показалось, что и мать, и бабка словно ожидают скандала, но она простила их. В эту минуту.
Они же не знают. Они не видели.
Они не могут знать, как это страшно – когда вдруг не стало человека, совсем девочки, которая просто приехала потусить среди абитуриентов, вон даже не накрасилась!..
– Ничего, ничего, – сказала бабушка ободряюще.
– Очень жалко, – добавила мать. – И родители! Я даже и не знаю, кто у нее родители, где они…
Настя и это пропустила мимо ушей – так на нее подействовала смерть Светланы Дольчиковой! Ну, откуда матери могут быть известны родители Дольчиковой?! Где ее собственная мать и где родители звезды?! В разных галактиках!
Бабушка ловко выставила перед Настей чашку бульона – из чашки торчала бодрая куриная нога, – и блюдо пирожков, крохотных, горячих!.. Настя, обжигаясь, принялась пить бульон, куриная нога мешала, и пришлось выволочь ее на тарелку, и заедать поочередно пирожками и ногой.
– Боже мой, – пробормотала бабушка.
Мать, пригорюнившись, смотрела, как дочь ест.
Настя допила бульон, вытерла пальцы о джинсы и взяла в каждую руку по пирогу.
– А этот мальчик? – спросила бабушка негромко. – С которым ты была?.. Он из поступающих?
– Да не-ет, я же говорю! Он с другом ходит, просто так. Он в прошлом году поступил… я забыла название… для каких-то африканцев… Он «Тихий Дон» читал, сидел на кадке, а больше сесть было некуда, и я тоже села…