Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - стр. 42

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Вдруг у бабушки загорелись глаза, и ответ на вопрос прозвучал как будто из этих печальных глаз на бледном лице:

– Моих родителей убили, господин доктор. Они не успели состариться, чтобы умереть от болезни.

Снова тишина. В этот раз генерал заговорил мягче:

– Я ведь не про это спрашиваю. Мне просто надо знать, есть ли в вашей семье история сердечно-сосудистых заболеваний.

Ответ бабушки в последующие годы сотни раз раздавался у меня в ушах. Глядя в потолок, она сказала словно не доктору, а сама себе:

– Раз уж вы ищете заболевание, они умерли от человеческой жестокости!

Мы все онемели. Генерал-профессор хотел было что-то сказать, но затем передумал и вышел. Ассистенты последовали за ним, почтительно прикрыв за собой дверь.

Мы с бабушкой остались одни. Я присела на краешек койки и наклонилась к ней. Она все продолжала всхлипывать. Я ничего не говорила, просто обняла ее за худые плечи и прижалась лицом к ее лицу. Щека у меня была мокрая, но ее ли это были слезы или я тоже плакала вместе с ней, не знаю.

В палате стало темно. Дверь открыла медсестра: «Подойдите позже, пожалуйста!», – попросила я ее.

Я ничего не понимала, но и спрашивать не хотела. В тот момент было важно не удовлетворить свое любопытство, а быть с ней, дать ей почувствовать, что я рядом.

– Я тебе расскажу, – прошептала бабушка мне на ухо, – расскажу тебе то, что я еще никому не рассказывала.

Я молча взяла ее за руку. Она помолчала, затем тихим голосом начала рассказывать. Меня поразил и сам ее рассказ, и то, каким чужим вдруг стал ее голос, который я знала столько лет.

Я была поражена и не могла поверить своим ушам. Разум не вмещал, сколько страданий пережила эта женщина. Моя бабушка, про которую я знала все, к моему изумлению, оказалась совсем другим человеком.

Она родилась в Эгине[33] в зажиточной семье и жила с братьями и сестрами в большом доме, ее дедушка играл на скрипке. Когда ей было шесть лет, пришли военные и забрали ее родителей, дедушку, теток и дядей.

Ведь они были армянами, а всех армян депортировали. Когда об этом стало известно, мать поручила мою бабушку и ее братьев и сестер соседям-мусульманам. Неизвестно, что стало бы с ними в пути: рассказывали, что на дорогах промышляли разбойники, убивали, отрубали женщинам груди, насиловали девушек, отрезали руки, чтобы снять золотые браслеты. Поэтому детей решили спрятать.

Армяне любили соседей-мусульман: это были бедные семьи, которым самим едва хватало на пропитание, но они без колебаний брали к себе армянских детей. К тому же, это было запрещено, и мусульмане подвергали себя опасности.