Серебряный змей в корнях сосны - стр. 25
– Холод, – буркнул Хизаши. – Дождь. Сырость. Грязь. Мне продолжать?
– Мадоку ты можешь сбить с толку, но меня – нет.
И посмотрел так, будто видел насквозь, вот только если бы действительно видел, не лежал бы рядом – можно коснуться рукой, – а уже тянулся бы за Имой.
– Много слов, – хмыкнул Хизаши. – Неужели ты сам не чувствуешь подвоха? Готов поспорить, даже Сасаки, если перестанет трястись от всего подряд, заметит, как нас водят за нос.
– В таком случае, завтра мы во всем разберемся. Нельзя опозорить школу.
– К демонам школу. Но я бы посмотрел, как потеет староста, пытаясь оправдаться.
Кента укоризненно покачал бы головой, если бы не лежал.
– Возможно, нам стоит разделиться. Кто-то пойдет со мной в дом Сакума, а кто-то погуляет по деревне и разузнает слухи о пострадавших семьях и о доме, где нас поселили.
– Ты тоже их не видишь?
– Здесь пусто. Совершенно.
Мадока перевернулся с боку на бок, и его храп сделался совершенно невыносимым, от него вибрировали стены, и даже дождь, кажется, удивленно затих, чтобы замолотить по крыше с удвоенной силой.
– Хочешь пойти со мной?
Хизаши лег обратно на спину и скрестил руки на груди.
– Не знаю. Возможно.
Скосив взгляд, он увидел, что Кента широко улыбается. От этой улыбки сводило внутренности, Хизаши будто разрывало на две половины, одну человеческую, ищущую тепла другого человека, и ту, которая принадлежала иному миру.
– Хизаши-кун, – тихо позвал Кента, – я очень надеюсь на твою помощь завтра.
Хизаши передернуло, и он молча отвернулся, щурясь на затухающий огонь.
Все лгут. Эта простая в своей сути истина открылась Хизаши далеко не сразу, можно даже сказать, слишком поздно. Он наблюдал мир смертных со стороны и восхищался им. Имея такие короткие жизни и такие слабые силы, люди строили храмы, создавали музыку и развязывали войны, и след, который они оставляли после себя, казался Хизаши более славным, чем тот, что очерчивало в пыли покрытое серебряной чешуей тело Хизаши. И однажды у него спросили – разве ты этого хочешь? Разве ты хочешь скрываться в древесных корнях веками, не видимый никем, кроме тех, кто сразу же захочет тебя убить?
Хизаши дал верный ответ. По крайней мере, тогда ему так казалось. Но все лгут, и иногда даже сами себе.
Отчаявшись уснуть и продрогнув до костей, Хизаши осторожно поднялся и вышел на порог. Дождь почти перестал, лишь с крыши срывались тяжелые капли, ловящие слабый лунный свет, да где-то в темноте лило из кривого водостока. Деревня замерла до рассвета, и эта мертвая тишина была тревожной, царапающей нервы. Хизаши спустился со ступеней и застыл в шаге от грязной лужи, в которой отражалось небо.