Серебряный змей в корнях сосны – 2 - стр. 3
Из темноты возникла молодая лисица и свернулась рядом со своим человеком, будто в утешение привалившись к нему пушистым боком и обвив хвостом.
– У меня нет сомнений, это Куматани, – сказал Учида, потирая запястья, изуродованные стальной паутиной. – Не важно, Фусин, Дзисин или Кёкан, все мы знаем, что одержимость делает с людьми, даже с самыми хорошими и порядочными.
Хизаши стиснул кулаки, все в нем восставало против слов Юдая, но он был прав.
– Этот демонический меч и впрямь силен, – согласился Арата и погладил кицунэ между вздрагивающих ушей.
– Невероятно силен, – глухо подтвердил Хизаши.
– Он помог бы тебе скинуть смертную оболочку, правильно? Почему ты так в этом уверен?
– Потому что… – начал было Хизаши и вдруг замолчал. Потому что так ему предсказали? Гадатели, которые, как они недавно выяснили, преследовали какие-то свои цели и поклонялись никому не известному богу. И Хизаши почувствовал себя таким невероятно глупым, что захотелось ударить себя по лицу.
– Мацумото, ты уже и сам все понял, – добил фусинец. – Ведь тебя попросту использовали.
Хизаши едва слышал его голос сквозь яростный шум в ушах. Гнев, подобный которому он испытывал лишь несколько раз в жизни, выжигал изнутри, заставляя энергию ки трескучими волнами окутывать напряженное тело. И кто знает, что бы он сделал, если бы не ледяной тон Учиды:
– Найдем их и заставим ответить. Наказание неизбежно.
Наказание неизбежно. Хизаши повторил это про себя несколько раз. Наказание неизбежно – и он однажды его получит, теперь уже за дело.
– Нам стоит отдохнуть перед завтрашним днем, – мягко напомнил Арата. – Мы нужны Кенте. Он еще жив, еще там, в плену своего тела. Понимаете? Не надо думать о наказании. Надо думать о спасении.
Кицунэ подняла треугольную голову и сонно моргнула. Ее розовый шершавый язык мелькнул меж белоснежных зубов, когда она широко зевнула. Сквозь прорехи облаков проник холодный свет звезд, отразившийся в янтарных лисьих глазах. Ей не было дела до трудностей людишек, она просто шла за Сасаки, и это все, что ее интересовало. Хизаши понимал ее мысли, но разделить их уже не мог. Грань была преодолена – когда, он и не заметил. Просто начал ощущать себя не змеем в теле человека, а человеком со змеем внутри. И так хотелось обсудить это с Кентой, по-настоящему, открыто, как с другом, дороже которого нет на всем белом свете. Одиночество – это и впрямь больно.
С таким желанием Хизаши и заснул, пристроившись в опасной близости от затухающего костра.
Еще перед рассветом они почувствовали далекий отголосок дыма.