Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят - стр. 35
– А тебе ведь нравится.
Внезапно парень отпустил меня и более бодрым тоном выпалил:
– Здравствуйте, миссис Грант.
Я обернулась и увидела светлокожую леди с тележкой, с горкой набитой покупками.
– Здравствуй, Маркус.
Я моргнула, будто кто-то только что включил яркий свет. Опустила глаза. Мне было стыдно смотреть в лицо толпящимся вокруг покупателям, которые видели бог знает что.
– Дай мне свой номер, – потребовал Маркус. – Меня могут посадить, но мне все равно. Черт, девочка, ты такая красивая.
У меня не было бумаги, но в сумочке (подделке под «Луи Виттон») лежала ручка. Он оторвал от жестянки с тунцом клочок этикетки, и я написала свой номер крошечными, но разборчивыми цифрами. Маркус сложил обрывок в несколько раз, так что клочок стал похож на комочек бумаги, которым стреляют через трубочку мальчишки, и запихнул в карман. Я стояла без движения, чувствуя, как под тонкой пленочкой кожи все тело расширяется и сжимается. Так и стояла, пока мама не подошла вместе с тележкой.
– Вот ты где.
Я отдала венские сосиски и наконец расслабила колени. Улыбнулась как ни в чем не бывало, словно осталась все той же девочкой, что и десять минут назад. Но на самом деле стала другой: пламенеющей и посвященной.
6
Задумайся
Благодаря знакомству с Маркусом я нашла лучшую подругу. Рональду Харрис. Она часто бывала на вечеринках у него дома, не потому что была в его компании, а потому что Маркус всегда искал девушек, чтобы разбавить мужское общество. Рональда жила с ним по соседству, и, как и у меня, у нее не было нужды беречь репутацию. Иногда на вечеринках Маркус называл меня своей девушкой и целовал на глазах у всех. Я сидела у него на коленях и пила из его чашки. А иногда он тайком подмигивал и улыбался мне поверх голов гостей.
Когда у него не было времени на разговоры, я тусовалась с Рональдой. Она недавно переехала в Атланту и настолько отличалась от остальных, словно прилетела из-за границы учиться по обмену. Подруга пыталась выпрямить волосы самостоятельно с помощью специального средства, а в результате практически облысела, и поэтому носила огромные серьги и пользовалась тенями для век с блестками, чтобы ее не принимали за парня. К тому же у Рональды был занятный говор, который выражался не в особом произношении слов, а в том, как она соединяла их в предложения. Чтобы подчеркнуть свою мысль, подруга повторяла слово трижды: «Этот экзамен был сложный, сложный, сложный». Она говорила «не укупишь», словно приехала из Луизианы. Лицо было совершенно непримечательное, как буханка хлеба, однако она встречалась со взрослым мужчиной. Это был военный, который иногда заезжал за Рональдой на люксовом темно-синем «Катласс Суприм». Несколько раз он подвозил и меня. Я сидела на заднем сиденье и смотрела на глянцевую желтую ткань, покрывавшую потолок и крепившуюся с помощью украшенных перьями защепок. Я думала, что Рональда потрясающая, а Маркус считал ее странной и называл «деревня» и «гетто».