Серебряный пояс - стр. 23
Старатели засмеялись. Тишка вспыхнул:
– Завидуешь? Зато все мое!
Засыпали в ствол порох. Сверху шомполом затрамбовали пучок еловой бороды. На нее забили пулю. На пенек шептала намазали липкой, пихтовой смолы, налепили капсюль. Григорий потянул ремень ружья – крепкий, не порвется, передал фузею сыну:
– Смотри у меня, не подведи!
Анна Семеновна, узнав, что сына собирают на медвежью охоту, тут же побелела:
– Как так? Да он только два раза медмедя видел…
– Но! Ты мне еще! – загремел грозным голосом Григорий. – Мужику двадцать пять годов, картошка в штанах переросла! А ты ему – указ! Соску в дорогу дай!
Матушка замолчала, уткнулась глазами в платок, негромко зашептала сыну на ухо:
– Ты уж, Ваня, за кедрами хоронись!
– Маманя! Что вы? Люди смотрят! – сконфуженно ответил Иван.
– Собак своих закройте, чтобы под ногами не путались, – нервно попросил Михаил, седлая своего Карьку.
Когда все было готово к дороге, медвежатник отозвал Ивана в сторону, протянул телогрейку Натальи:
– Надень!
– Зачем это? – удивился парень.
– А когда вдруг бежать надумаешь, посмотри, во что одет: как на тебя потом твоя девка смотреть будет.
Михаил отпустил собак. Зверовые кобели – отец и сын – метнулись по поляне, одним махом перепрыгнув речку, растворились в тайге. Охотники сели на коней, закинули за спины ружья, тронули уздечки:
– С Богом!
Впереди, спокойно направляя в хребет Карьку, поехал Михаил Самойлов. За ним, повторяя след, на Гнедко – Иван. Сзади, у приземистых домов, провожая, собрались все жители старательского поселка. Осеняя крестом дорогу, молились женщины. Впереди, перед мужиками, гордо скрестив на груди руки, стоял отец, Григорий Феоктистович. Где-то в сторонке, в окружении подруг, будто поправляя на голове платок, махала рукой встревоженная Наташа.
Михаил косо посмотрел за спину, сурово сплюнул через левое плечо: «Однако не к добру выстроились. Провожают как на смерть… Как бы чего не случилось».
Душегрейка
На первом прилавке, перед крутым взломом Михаил приостановил Карьку, поджидая Ивана. Когда тот поравнялся лошадьми, медвежатник негромко наказал:
– Отсюда тише поедем, чтобы кони не запарились. В нашем деле надо дышать спокойно, чтобы меньше шуметь. Зверь-то запалившегося человека за две версты чует, – и уже с улыбкой, стараясь успокоить напарника другими мыслями, напомнил о синяке: – Что, Ваньша, пострадал за любовь свою?
Иван хмуро отвернул голову, сурово ответил:
– В следующий раз я ему винта накручу. Пусть спасибо скажет, что сучок под пятку попал… Споткнулся я, а он вороном налетел.
– Ну, ладно уж. Чего там? Дело молодое! Еще на свадьбу своего соперника позовешь. Без этого не бывает. А что, Ваньша, как медмедя приходилось бить?