Серебряные тени - стр. 23
– Это Бакстер, – произнесла Шеридан, кивая в сторону сурового мужчины в белом. Он застыл у раздаточного окошка и внимательно поглядывал на заключенных. – Готовит он невероятно вкусно. Уверена, что ты будешь в восторге. А вот Эддисон. Она следит за обедом и ведет уроки изобразительного искусства.
Если бы не местоимение «она», я бы и не догадалась, что Эддисон – женщина. Ей, наверное, уже перевалило за пятьдесят, и она была облачена в строгий костюм – столь же официальный, как у Шеридан, но чуть менее элегантный. Эддисон вытянулась в струнку возле дальней стены и пристально за всеми наблюдала. Сбритые волосы на голове отросли короткой щетиной, а лицо с резкими чертами странно не сочеталось с тем, что она жует резинку. Единственным украшением служило алхимическое клеймо – неизменная золотистая лилия.
А я… я даже не ожидала, что она окажется преподавателем живописи, и тут мне в голову пришел новый вопрос.
– Я буду заниматься изобразительным искусством?
– Да, конечно, – ответила Шеридан. – Творчество – превосходное подспорье для исцеления души.
Заключенные негромко беседовали, однако, когда мы переступили порог столовой, в помещении воцарилась мертвая тишина. Все взгляды – как и заключенных, так и надзирателей – устремились прямо на меня. И ни в одном из них не сквозило дружелюбие.
Шеридан прочистила горло, словно мы еще не были в центре всеобщего интереса.
– Внимание! Мне хочется познакомить вас с новой гостьей. Это Сидни. Она только что завершила период размышлений и готова присоединиться к вам, идущим по пути очищения.
Я даже не сразу сообразила, что «периодом размышлений» Шеридан назвала мое время, проведенное в одиночной камере.
– Полагаю, вам будет нелегко ее принять, – ласково продолжила Шеридан. – Я вас в этом не виню. Бедняжка Сидни очень глубоко погружена во тьму, поскольку она была запятнана самым нечестивым образом: близким чувственным контактом с вампирами. Я пойму, если вы не захотите с ней общаться в опасении такого же отравления, но надеюсь, что вы хотя бы будете за нее молиться.
Шеридан механически мне улыбнулась.
– Мы с тобой встретимся позднее, во время исповеди.
После того как я выбралась из камеры, я испытывала тревогу и нервозность, но когда Шеридан направилась к двери, меня захлестнули паника и страхи совершенно иного сорта.
– Погодите! А что мне полагается делать?
– Принимать пищу, дорогая. – Шеридан окинула меня пытливым взором алхимика. – Если ты не обеспокоена своим весом. Что ж… тебе решать.
И Шеридан бросила меня на произвол судьбы. Теперь я стояла посреди столовой и ежилась под устремленными на меня пристальными взглядами. Я перешла из одного круга ада в другой. Я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько неловко, выставленная напоказ перед чужаками, которым поведали мои тайны. Я лихорадочно думала, как мне поступить. Мне надо каким-то образом продолжать свою игру и еще на шаг приблизиться к Адриану. Шеридан сказала, чтобы я ела. Но как? Здесь не Амбервуд, где канцелярия назначает старших школьников в помощь новичкам. Наоборот: Шеридан постаралась практически запретить кому-либо из персонала или заключенных мне помогать. То был блестящий тактический ход, который должен был заставить меня сломаться окончательно и добиваться расположения остальных, а может, даже смотреть на начальство с трепетом и воспринимать Шеридан или кого-то вроде нее как своего единственного «друга».