Серебряная река - стр. 27
Но когда Гассан встретился с ней глазами, поймав ее на том, что она разглядывает его, хотя Хацет и принимала меры, чтобы он не заметил ее пристального взгляда, улыбка, появившаяся на его лице, удивила ее. Улыбка эта была доброй, хотя и слегка озорной, словно они были не чужими людьми, а сообщниками, и от этого ее сердце екнуло, что было до смущения неподобающе для женщины ее опыта и положения. Хацет чуть не одолело искушение натянуть на лицо шейлу.
– Мир и благодать вам, – сказал Гассан аль-Кахтани, подойдя к ним, он потянулся к рукам ее отца и поцеловал его в обе щеки, словно они были старыми друзьями, а не королем и крайне озлобленным подданным. – Добро пожаловать в Дэвабад. Пусть ваш свет озарит мой дом, пусть вы найдете благодать в его стенах.
– Этой про́клятой дэвской скале не помешает немного света, – мрачно сказал Сеиф по-нтарански.
Хацет незаметно под платьем пнула отца по ноге.
– Мир вам, мой король, – тепло сказала она на джиннском. – Замечательно, что я наконец здесь.
– Надеюсь, ваше путешествие не было слишком изнурительным. – Гассан восторженным взглядом посмотрел на их песочный корабль. – Да он у вас просто настоящий замок.
– Мы чуть не столкнулись с кораблем людей-пилигримов, они пересекали Тростниковое море, но для нас это было занятным приключением, а для них предположительно страшной историей.
– Не сомневаюсь, – с улыбкой сказал Гассан. Он повернулся к группе официальных лиц.
– Мунтадир, подойди. Присоединяйся к нам, – позвал он.
Группа мужчин расступилась, и Хацет впервые увидела этого мальчика. Она знала, что многие из ее родни надеялись, что когда-нибудь ее дети заменят его. Мунтадир был красивым мальчиком. Внешне он был зеркальным отражением отца, вплоть до переливающегося всеми красками тюрбана и до накидки с золотой каймой. Отсутствовали только обереги, а Хацет знала, что дети гезири часто носят обереги на шее. Мунтадир же носил воротник принца с жемчужными и рубиновыми украшениями. Ему было не больше одиннадцати-двенадцати – совсем еще маленький, вполне возможно, что он подчеркивал свою детскость, подойдя к ней в роли будущего пасынка, ребенка, которому нужна мать.
Но этот выбор не казался в нем преднамеренным или, по крайней мере, сделанным им самим – он представлялся ей слишком юным для подобных махинаций.
– Госпожа Хацет, господин Сеиф. – Мунтадир перевел взгляд на отца. Теперь, глядя на него вблизи, Хацет видела, что мальчик худ и довольно бледен, словно он редко выходит из дворца.
– Мир вам обоим.
– И мир тебе, эмир Мунтадир, – ответила Хацет. – Я рада с тобой познакомиться.