Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - стр. 8

– Эх, все равно не усну.

Иннокентий перевернул лодку, отцепил толстую веревку от деревянного колышка, вкопанного меж валунов. Куцый с радостным видом запрыгнул в лодку, но хозяин без всякой жалости выгнал пса.

Саженях11 в восьми от берега над поверхностью воды возвышался каменистый островок, смутно темневший сейчас вдалеке. От островка до берега Иннокентий натягивал сеть. Каждое утро проверял ее и вытаскивал серебристочешуих омулей, хариусов, сигов, а порой и царь-рыбу осетра.

Сейчас решил он проплыть вдоль снастей, выяснить, что за плач разносится по округе. Весла плавно входили в байкальскую воду, резали чернильную гладь с тихим плеском.

– Чтоб тебя! Водяница, русалка стонет?

Подплыл к сети ближе, прислушался. Что-то крупное затихло и вновь забилось, забултыхалось с жалобным хныканьем. Иннокентий, ловко управляясь с вертлявой лодкой, вплотную приблизился к пленнику. Сейчас он разглядел сквозь белесую тьму и выдохнул: в сетях неведомым образом запутался человек.

– Ты что ж, дурья башка? Плавать вздумал? – Кеша ворчал, а сам ловко освобождал из сетей теплое существо.

Пленник долго бился и запутался в снасти основательно. Сначала на свободе оказалась голова с длинными мокрыми волосами, руки, туловище, округлые ноги. Его ладонь невольно задела что-то округлое, с набухшим узелком на вершине.

– Баба, – не сдержал выдоха.

Утопленница безвольно обвисла на руках и не подавала голоса, пока он быстро греб к берегу, тащил ее домой под громкий лай Куцего, укутывал срам в мягкую тряпицу. Лучина бросала тени на мокрые волосы женщины, закрытые глаза, тонкие пальцы.

– И как ты в сети попала? – Иннокентий сел на колченогий стул у лавки и недоуменно всматривался в свою находку.

Что-то странное было в этой черноволосой женщине… Откуда взялась здесь, на пустынном берегу? Как Иннокентий ни силился разобраться, ничего путного в голову не приходило.

Утро ворвалось в избу с нахальным криком петуха и первыми лучами солнца. Иннокентий так и уснул, упав на лавку, скукожившись, как мышь в норе.

Постель пустовала. Лишь мокрое пятно на перине напоминало о странной находке.

Иннокентий ополоснул чумные глаза, покрутил головой. Пропала, шалая девка! Пес носился по двору, радовался свободе – хозяин не стал ночью возиться, сажать его на цепь, пожалел олуха.

– Где она? – спросил у пса Иннокентий и хмыкнул.

Впервые за много лет мелькнула в голове шалая мысль: бабу надо, хозяйку. Мелькнула и исчезла за повседневными хлопотами.

***

Поздним вечером, сидя у коптильни, Иннокентий вспоминал вчерашние злоключения. Солнце лизало байкальскую воду, нехотя уплывало за горизонт, а тепло уходить не спешило.