Сердечно - стр. 6
Ягоды калины, будто покрашены с одного боку красной акварелью. Глядеть на них чудно и тоже скучно, ибо раньше осени никто от них ничего подобного не ожидал.
Июльский зной обнажает тела и души. Душно…
Без объявления войны
– Тебе больно?
– Да нет! С чего ты взял?
– Ну вон же, я вижу -кровь на коленке.
– Это не кровь. это сок!
– Сок?!
– Вишнёвый!
Я кормлю щенка вишнями. Выбираю косточки, и протягиваю ему на ладони по одной ягодке, словно пробитой выстрелом навылет. Моё сердце также пронизано насквозь любовью к этому несмышлёнышу. Малыш жеманится, ягоды крупные, но несладкие, и, в общем, не совсем понятно – зачем их есть собаке, но ему так вкусно, а глядеть на него ещё вкуснее. Щенок собирает верхнюю губу в милые складочки, морщится, как бы от недовольства, а сам глядит в самую душу карими, мутноватыми ещё бусинками глаз, и будто спрашивает: «Ведь ничего, что так? Я всё делаю правильно?»
Не в силах сдержаться, переворачиваю его на спину и весело выдыхаю в розовое пузо, а он, в приливе нежности, пытается сделать то же самое, фыркая мне на руку в ответ.
Как я, оказывается, отвык от той искренней безудержной и бескрайней радости, что обрушивается на тебя после пятиминутного отсутствия, от неги прикосновений мокрого носа, от многочисленных луж на полу, от мерного трения тёплым боком или рычания и поскуливания во сне, когда наклоняясь к щенку, ты гладишь его нежно, приговаривая шёпотом: «Не волнуйся, мой хороший, я тебя не дам в обиду никому.» И, о.… – как это прекрасно всё!
… На часах четыре утра. Он ворвался в мою жизнь без объявления войны. Я сонно осматриваюсь по сторонам. Огрызенный щенком дом глядится празднично. Растоптанные от сытости его лапы заплетаются на ходу. Шаркая ими по полу, он виляет лениво круглой попой при ходьбе…
– Тебе больно?
– Да нет! С чего ты взял?
– Ну вон же, вон, – я вижу – там, на коленке, кровь.
– Это не кровь, а сок!
– Сок?!
– Вишнёвый!
Щенок потягивает носом воздух, но только убедившись, что коленка цела, успокаивается. Смешно гримасничая, он вновь морщится, угрожая укусить очередную ягодку.
– Ах, ты мой милый! – В который раз бормочу я, и роняю солёные капли на вишни. Ну, ничего, немного соли никому не повредит.
Глаза
Бабушка постоянно что-то строчила на швейной машинке, своей ровеснице, и часто просила меня:
– Ну-ка, вдень нитку в иголку!
Гордый поручением, я слёту заправлял мокрый кончик нити в игольное ушко, и вертел головой по сторонам с плохо сокрытым сомнением про то, что я не так уж и нужен, а меня просто хотят чем-либо занять, дабы не шалил и был на глазах.