Сердцедер - стр. 13
Жакмора слегка покоробило. Он вгляделся в лица окружающих. Одни мужчины, лет тридцати пяти – сорока, крепкие, коренастые, с залихватски нахлобученными картузами. Народец стойкий, несгибаемый. Некоторые – аж с усами. Верный признак.
– Шестьдесят франков за Адель! – подзадоривал барышник. – За такую цену – да еще и без зубов. Почти даром. Ты, Христунок? Или ты, Кувшинюк?
Он треснул старуху по спине:
– Вставай, старая кляча, пускай на тебя полюбуются! Товар что надо.
Старуха поднялась. Качнулась омерзительная масса жира в сеточке набухших вен.
– Повернись! Покажи народу свои ляжки. Загляденье!
Жакмор старался не смотреть. От старухи чудовищно воняло; он почувствовал, что его сейчас вытошнит насмерть.
– Пятьдесят, – раздался чей-то фальцет.
– Забирай, она – твоя! – прокричал барышник.
Старуха даже не успела оправить холщовую юбку, как он дал ей увесистую оплеуху. Огромный темноволосый битюг, стоящий рядом с Жакмором, добродушно рассмеялся. Жакмор положил ему руку на плечо:
– Что же вы смеетесь? Неужели вам не стыдно?
Тот сразу же перестал смеяться.
– Неужели мне что?
– Вам не стыдно? – мягко повторил Жакмор. – Это же старики.
Сокрушительной силы удар пришелся в губу, Жакмор даже не успел увернуться. Губа лопнула, он ощутил соленый привкус крови. Психиатр покачнулся и упал. На него никто не смотрел. Аукцион продолжался.
Он поднялся и отряхнул брюки от пыли. За его спиной возвышалась стена мрачных враждебных спин.
– А у этого, – донесся лающий голос старьевщика, – деревянная культяпка! Нравится? Сто десять франков для начала! Сто десять!
Жакмор пошел прочь. Поодаль площадь выходила на улицу, обещавшую большую лавочную активность. Жакмор направился в ту сторону. Он пребывал в полной растерянности, ему было не по себе. Через несколько минут он вошел в лавку столяра. Дверь захлопнулась за его спиной. Ему оставалось только ждать.
XII
В комнате для посетителей, скорее походившей на уборную, хозяина не было. Обстановка располагала: пол из зашарканных, изрядно почерневших еловых досок, стол черного дерева, два стула с вылезающей соломой, старый календарь на стене и сажа на месте печи в самом углу. Дощатые перегородки. В глубине – приоткрытая дверь в мастерскую, откуда доносились мастерские звуки: два прерывистых постукивания, которые накладывались одно на другое, но не сливались.
Жакмор подошел к двери.
– Есть кто живой? – тихо спросил он.
Постукивания продолжались, он прошел в мастерскую, которая оказалась длинным и довольно просторным сараем, загроможденным досками, брусьями, наспех сколоченными перекладинами. Свет проникал в помещение откуда-то сверху; Жакмор разглядел три или четыре верстака, маленькую ленточную пилу, дрель, фрезерный станок на треснувшем чугунном основании. На стенах угадывались различные инструменты. Справа, у двери, через которую только что вошел Жакмор, – огромная куча щепок и опилок. Стоял густой запах столярного клея, исходивший, похоже, от липкого ведра, что разогревалось на маленькой угольной печке у дальней стены сарая перед другой дверью, в сад. На покривившейся балке висели раздолбанные приспособления для столярных работ, винтовые зажимы, старые полотна для пил, присоседившаяся ни с того ни с сего зеленая мышь, всякий хлам, разное барахло.