Сердцебиение - стр. 38
Вышел из ванной, натянул на себя толстовку, и буквально убежал из собственной квартиры, даже не заперев дверь. Пусть бежит от меня со всех ног. И будь что будет… Не я решаю, как и кому жить, для этого есть могущественные ублюдки, которые возомнили себя вершителями судеб.
Купил в ближайшем магазине бутылку водки, свернул крышку, и начал глотать ее словно воду, пока шел к Насте. Туда, где мое место. В разврат и грязь, к которой привык. Как только Настя открыла мне двери и начала возмущаться, что я пришел без предупреждения, я закрыл ей рот, и отодрал прямо в коридоре, зажимая ее рот рукой, чтобы не слышать ее опостылевших стонов. А потом я сделал это еще раз, в гостиной на ковре. Поставил ее на четвереньки, и вбивался в ее тело, грубо, грязно, дергая за волосы как собачку за поводок, запрещая скулить. Трахал ее, смотря в одну точку на стене и одновременно глотал водку, пытаясь выгнать из своей головы чертовы голубые глаза, белокурые волосы и всю эту чистоту, пачкая себя привычной грязью. А потом так же молча ушел, слушая ругательства и обвинения Насти, на которые мне было абсолютно плевать.
Легче мне не стало, ни на грамм. Я думал, порочное тело шлюхи избавит меня от ощущений нежной кожи Златовласки, а горький вкус водки перебьет ее медовый вкус. Но ни хрена! Все осталось. Ее запах, вкус и нежность остались глубоко во мне.
Заходя в свою квартиру, я уже не ожидал увидеть там Злату. Я, скорее, ждал полную квартиру ментов. Мне вдруг стало на все плевать. Я точно знал, что в тюрьму не сяду, меня убьют еще в СИЗО, прежде чем я успею раскрыть рот.
Но пройдя в не запертую квартиру, я нашел Злату, все так же лежащую на кровати. Она смотрела в потолок, обнимая себя руками, прикрыв грудь разорванной кофтой. Я лег рядом с ней, стараясь не касаться ее тела и не пачкать ее своей грязью. Смотрел с ней в белый потолок, и уже знал, что утром отпущу птичку на свободу, в ее розовый чистый мир, где всегда царит лето.
- Сколько тебе лет? - вдруг спрашивает она осипшим голосом, и я понимаю, что Златовласка плакала.
- Двадцать девять, - отвечаю я, а она вдруг поворачивается ко мне, обхватывает мою руку в желании обнять меня.
- Не надо, малышка. Не трогай меня, не пачкайся, - говорю я, отодвигаясь от нее, одергивая руку. Она застывает, несколько минут просто смотрит на меня, а потом отворачивается к окну. Правильно делает, нечего ей смотреть в мои пьяные пустые глаза, и вдыхать запах Настиных духов и грязного секса.
- Что дальше? - сдавленно спрашивает она. И я впервые могу дать ответ.