Сердце язычницы - стр. 44
– Мое место на Мауи! Там я родилась, там живет мой народ!
– Вздор! Что значит – твой народ? Ты окружена своим народом теперь и только теперь. Что общего у тебя с какими-то невежественными дикарями? Ах, прости! Мне не следовало так говорить о них. Называя островитян дикарями, я тем самым обижаю и тебя, а ты вовсе не дикарка! Вот что, дитя мое, давай условимся. Назначим срок... скажем, год. Ты поживешь здесь, осмотришься, получше узнаешь англичан, их привычки и образ жизни. Уверена, за это время твоя тоска по родине бесследно пройдет, но если этого не случится... – леди Анна тяжело вздохнула, – в таком случае я не стану тебя удерживать, клянусь. Более того, помогу тебе вернуться на острова.
Сердце Лилиа сжалось от горя. Год! Целый год среди чужих, непонятных людей, в холодной стране со скудной природой. Но что оставалось делать? Денег у нее не было, а без денег не доберешься и до Лондона, не говоря уж о том, чтобы пересечь океан. Не желая выказывать горя, девушка лишь молча кивнула.
Когда наступил четвертый день пребывания в Монрой-Холле, она решилась задать своей прикованной к постели бабушке вопрос, давно уже мучивший ее:
– Что случилось с моим отцом? Почему он оказался на островах?
– Мой бедный Уильям! – произнесла леди Анна с печальной и чуть насмешливой улыбкой. – С ним было не совладать: только и делал, что пил, играл, волочился за женщинами. Словом, проматывал деньги и портил здоровье. Втайне я надеялась, что со временем все образуется и он возьмется за ум, нужно только подождать. Лорд Монрой прислушивался к моим словам... до поры до времени. Уильям вывел его из себя тем, что увлекся известной лондонской содержанкой. Само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим – как говорится, с кем не случается. К несчастью, эта женщина имела наглость явиться в Монрой-Холл.
Леди Анна лукаво улыбнулась, и лицо ее сразу преобразилось. Впервые Лилиа подумала, что когда-то ее бабушка была красива.
– Ну, что сказать о предмете страсти Уильяма? Привлекательна, о да, хотя и вульгарна. Такие волнуют мужчин, особенно молодых. Лорд Монрой, разумеется, видел эту особу в самом черном свете. Воплощение разврата, она еще потребовала отступного за то, чтобы оставить Уильяма в покое. В противном случае угрожала предать огласке их связь, раздуть скандал. Признаюсь, дитя мое, меня это ничуть не смущало. Я не сомневалась, что подробности этого романа весьма пикантны, и мне не терпелось их услышать. Да, меня забавляла возникшая ситуация. Муж мой, наоборот, был взбешен. Он считал похождения сына забавами юности лишь до тех пор, пока от них не страдала его репутация, коей он весьма дорожил. Муж во всем придерживался условностей. В тот вечер я всерьез опасалась, что с ним случится удар. Так оно и вышло, только позднее, а тогда он заплатил требуемую сумму – кстати сказать, немалую – и указал гостье на дверь. Следующим шагом было изгнание Уильяма, чему я тщетно пыталась воспротивиться. Лорд Монрой был человеком праведным и, как большинство праведников, несгибаемым в своих убеждениях. Ну а Уильям... он тоже был упрям и самолюбив, как отец. Услышав слово «изгнание», он внутренне порвал с Монрой-Холлом. Даже если бы отец передумал, это уже ничего не изменило бы. Категорически отказавшись от денежного пособия, Уильям покинул родной дом. Мы знали, что он отплыл из Англии на следующий день. Его след едва не затерялся, поскольку ни писем, ни вестей от него мы не получали. Я надеялась лишь на то, что он отправился туда, куда собирался, прощаясь со мной, – на Сандвичевы острова. Иначе я не знала бы, куда послать Эйзу Радда.