Сердце в осколках - стр. 8
Нас встретил обычный обшарпанный подъезд кирпичной пятиэтажки с тусклой лампочкой на первом этаже и отсутствием таковых на следующих трех. Но нам нужен именно он, первый.
Я позвонила в дверь. К нам вышла она – девушка с модным каре и большой грудью, не соответствующей ее худощавому телосложению. Но парням нравится больше, чем моя «двоечка». Вот и Ростовский, увидев размер, заблестел глазами.
Меня задело, если честно. Зато хоть какие-то чувства к нему в себе обнаружила. Наверное, чувство того, что он вроде как мой.
Ребята общаются. Подруга кокетливо смеется, Ростовский довольно лыбится. Мерзость!
– Ну что, пойдем? – вдруг спрашивает она. Я понимаю, что явно упустила нить разговора.
– Идем, – он внимательно смотрит на меня. – А ты жди меня здесь, – заявляет парень.
– Я тебе говорила, – шепчет подруга, уходя с ним на этаж выше.
Что было дальше, не описать словами. Только слышать, чувствовать и разочаровываться. Я не стала унижаться оставив их вдвоем. Вышла на улицу. В лицо дунул морозный ветер. Щеки загорелись. Хорошо. Отпускает…
Села на низкий заборчик, отгораживающий тротуар от проезжей части.
Нет. Не отпустило. Сижу, реву как дура. Это даже не ревность. Просто обида.
– Довольна? – услышала чуть хриплый голос Ростовского. Он еще не пришел в себя до конца от нового «знакомства». По глазам вижу. И мне снова мерзко.
– Просто уйди, – прошу его.
– Это ты во всем виновата, – заявляет это низкорослое чудовище. – Знаешь сколько их у меня таких было? – гордится. – Но ты все равно моя и я завтра приеду.
– Не надо. Просто исчезни. Я давно хотела расстаться, – признаюсь. Теперь повод есть.
– Я приеду. Иди домой, – Ростовский будто и не слышит меня.
Хоть провожать не пошел. Благородство – это вообще не про него. Откуда только самомнения столько? И где моя гордость? Ее, похоже, все-таки уничтожили. Но я найду!
Собралась с силами и вернулась домой. Тихонечко легла на раскладной диван рядом с Натёнкой и до утра проревела в подушку. Жалко себя до ужаса и пожалеть некому, только сама.
Ростовский, как и обещал, притащился на следующий день. Деда не было, но бабушка с ним разругалась и на порог не пустила. Значит завтра будет караулить после занятий. На свои бы лучше ходил в шарагу. Или на работу устроился. Все же пользы больше. Ему двадцать почти, можно уже не сидеть на шее у родителей. А весной его в армию заберут, я выдохну.
И забрали. Его мама (хорошая, но уставшая женщина) попросила меня приехать на проводы. К ней я относилась хорошо, потому отказать было сложно. Трое детей у женщины. И ни один не вышел нормальным членом общества.