Сердце в опилках - стр. 29
Слон задрал хобот, ища лакомства в награду за исполненный трюк. Пашке показалось что-то страшное в этом, и он хрипло заорал на весь только ещё пробуждающийся цирк:
– Захарыч! На помощь! Он меня сейчас сожрё-ёт!
Конюшня была напротив помещения куда поставили слониху. На крики прибежал Захарыч и сидевший у него в гостях «слоновожатый» Славка, которые перед утренней кормёжкой животных пили чай.
– Ты как туда залез, хомут тебе в дышло? – Захарыч был бледнее бледного, увидев и оценив явно небезопасную ситуацию. – Спокойно, не дёргайся! Браво, Буня, браво! – стал успокаивать Захарыч слониху, которая уже начинала подавать признаки беспокойства от общения с таким бестолковым «дрессировщиком». – Хватит трескать, поставь животное на «ажну»! – Захарыч дёрнул за плечо Славку, который от волнения, словно кролик, продолжал грызть недоеденный в гостях у Захарыча сухарь. Его конопушки проявились и сияли, как звёзды в планетарии, когда выключают свет. Тот вышел из «столбняка» и скомандовал Буне стать на колено, Слониха сделала это легко и радостно, насколько ей позволяли возраст и здоровье. За что получила в награду недоеденный Славкой сухарь…
– …Рыжий! Что сегодня было – забудь! – Захарыч угрожающе обернулся в дверях, обращаясь к Славке. «Слоновожатый» послушно кивал Захарычу.
– Никому ни слова! Нам не хватало ещё по очередному выговору схлопотать. И так работаем без премий…
Пашка пришёл в себя только в шорной на конюшне, когда с жадностью и наслаждением пил «фирменный» крепкий чай Захарыча. Наливая второй стакан, он честно рассказал старику, что с ним произошло. Видавший виды человек только покряхтывал и покачивал головой:
– Ох, Валюха, Валюха…
Не вдаваясь особенно в подробности, он рассказал Пашке, что сам пил в своей жизни только два раза.
– Первый, – когда приняв «наркомовские» пошли в декабре сорок первого в сабельную атаку под Рузой. Тут-то меня и «зацепило» пулемётной очередью. Неожиданно так. Всё вокруг свистит – пули, ветер. Мы несёмся по снегу, очумело орём, саблями машем. Вдруг словно кипятком ошпарило! А тут ещё взрыв! Я так толком ничего и не понял тогда. Две пули навылет, в мякоть…
Захарыч вдруг замолчал и потемнел лицом. Долго жевал губы…
– Второй, когда… – Захарыч вновь странно застопорил свой рассказ, словно не мог вспомнить. Или не хотел. Начал шарить по карманам, затем потянулся за табаком. Спичка с шипением вспыхнула, а он не торопился прикуривать. Потом жадно затянулся, словно в две затяжки хотел покончить с самокруткой, и, скомкав повествование, закончил:
– Ну, в общем, пил я неделю беспробудно, словно хотел умереть. И чуть не умер, с непривычки… Потом расскажу. Как-нибудь. Может быть…