Сердце в клетке - стр. 30

— Чего вы хотите? — задаю вопрос в лоб.

Право слово, Маргарита ему не нужна. Не его полёта птица.

— Вашу жену, — отвечает он невозмутимо.

Вопрос ставит в тупик. Воздуха не хватает, хотя окно открыто. Сказанное просто отскакивает в ледяную пустоту, рассыпаясь стеклянными осколками. Потому что просто невозможно поверить в это. Наверное, у меня что-то со слухом.

— Простите?

— Вашу. Жену, Рогинский, — повторяет он, не меняя выражения лица. И смотрит всё с тем же прищуром, от которого делается не по себе. — Не прикидывайтесь, я знаю, что вы прекрасно слышите.

— Я бесконечно рад, что вы оценили мой выбор, Владимир, — намеренно игнорирую его тон, в котором мелькнула нотка угрозы. — Но это решительно невозможно. Вы правильно заметили — это моя жена. И только моя. Своим я не делюсь.

— Уже не говоря про то, что не против взять чужое? — невозмутимо уточняет он и стряхивает пепел в пепельницу, вырезанную из змеевика.

Я вспыхиваю, но тут же приказываю себе остыть. Ужасно хочется послать этого хама подальше, но контракт висит не шее удавкой, которая вот-вот затянется. Нельзя из-за лишнего слова расстроить сделку и… сокращать людей.

— Мы собрались тут обсудить мой моральный облик? — произношу как можно более спокойно. — Владимир, мне очень не нравится этот разговор.

— Он не понравится и Лие Александровне, — улыбается Вольский. — Вряд ли она станет молчать, вероятнее всего расскажет Григорию Каримовичу. И ему… тоже не понравится. Вы не храните семейный очаг, а это зря. Поверьте мне.

Мои пальцы впиваются в деревянный подлокотник кресла. Сам с ужасом понимаю, что затаил дыхание и жду его дальнейших слов.

— У меня предложение, Кирилл, — вкрадчиво начинает Вольский. — Честное. Даже согласен за наименование из пунктов пять, шесть и восемь добавить по пятнадцать процентов на каждую единицу.

— Честное? — охрипшим голосом повторяю я. — И что же от меня требуется?

— Месяц времени, — его губы изгибаются в ухмылке. — Целый месяц, Кирилл, вы не будете мешать мне соблазнять вашу жену.

— Да как вы… — я приподнимаюсь, сжимая кулаки.

— Сядьте, — ни капли не смущается он, и я почему-то слушаюсь, как дикий зверь слушается властного голоса дрессировщика. — Так вот. Вы же уверены, что Лия вас любит? По глазам вижу, что уверены. Если она не поддастся, то никто и никогда не узнает о нашем пари. И вы ещё и получите проценты.

Я молчу. Не могу даже произнести: «А если нет?» Это невозможно, нереально. Лия не предаст меня. Но в то же время у Вольского свои методы. Он знает, как надавить, а у Лии ни опыта, ни сил для противостояния.