Сердце сокола - стр. 4
Страшно стало и смешно. Финист разглядывал меня и молчал, я же уткнулась в рукоделие, делая вид, что вышиваю. Руки так дрожали, что стежки плясали по всему полотну, превращая мелкий дождь в ливень. И о чём говорить? Меня всегда учили, что мужу перечить нельзя. А если жених молчит, то и мне молчать, выходит? Глупо как-то получается. И смотреть на него украдкой глупо. Нет, как ни крути, а ничего худого от разговора не будет.
– Что вышиваешь, невестушка?
– Как добрались до нас, на перекладных? – спросили мы одновременно и неловко замолчали.
Голос у Финиста оказался вкрадчивый, с приятными бархатистыми нотками. Заслушаешься.
– До Больших Ольховиц на своём Ветре, а там поменял.
– Ворона… То есть воробушка.
И снова мы заговорили вместе. Я ещё и ляпнула про ворона! – а как не ляпнуть, когда вышитая птичка на воробушка похожа, как я на лебёдушку! Прикусила губу, сгорая от смущения.
– Вы за коня не переживайте, в Ольховицах о нём хорошо позаботятся. И почистят, и напоят-накормят. А если кто из мальчишек захочет прокатиться… То хуже моему Ветру не станет. Он в деннике стоять не привык.
– У вас, наверное, много работы? – понимающе кивнула я.
– У колдунов её мало не бывает, – словно забавляясь, ответил жених.
Внутри всё перевернулось, и теперь я смотрела на него во все глаза, забыв о смущении. У колдунов? Да разве бывают они – такие? Единственным колдуном, которого я видела, был седовласый старик, приехавший за Василисой. Но чтобы молодой и красивый?.. Глупо, конечно, что раньше о таком не подумала: если сестру взяли в ученицы в детстве, то и парней могли забирать довольно рано.
Я так удивилась, что до крови уколола палец. Отдёрнула руку, слизнула набухшую капельку, чтобы не испачкать вышивку, – и поймала внимательный взгляд жениха. Он шагнул ко мне, наклонился. Вот странно: батюшка угощал его вином, но этим напитком от Финиста почти не пахло. Зато доносился аромат леса на рассвете, бодрящий и немного терпкий.
– Боишься? – проникновенно спросил жених.
– Нет, не боюсь, – ответила я честно. – Моя сестра тоже колдунья.
– А ты? – И смотрит так выжидающе.
У меня отчего-то голос перехватило. Казалось, скажи я «да», и он возьмёт меня в жены – некрасивую, неказистую, зато одарённую. Но кто же начинает отношения с вранья?
Я качнула головой, и Финист накрыл мою уколотую руку своей. Провёл пальцем по ранке, словно пёрышком.
– Многого же ты о себе не знаешь, Лада Митрофановна, – загадочно добавил он, и боль ушла.
Не успела я ни расспросить, ни поблагодарить жениха, как он подошёл к закрытым дверям и распахнул их настежь. Отец и мачеха с той стороны едва отпрыгнуть успели.