Сердце отравителя - стр. 14
Я тогда не позволила запороть его насмерть на площади — пожалела мальчишку, ему было всего пятнадцать. И папеньке он мстил не на пустом месте — по милости титулованного борова мать Ильяна умерла от голода в канаве, а сам он остался беспризорным сиротой в общине нищих, где его держали за раба.
Он считал, что справедливо будет вернуть наследство папаши себе. Ведь он и правда был старшим сыном, просто незаконным. И методично шел к своей цели, используя то, чему научили в гильдии убийц.
Впрочем, про гильдию мы тогда не знали, иначе ни возраст, ни уже гремевшая по трактирам слава Серебряного Голоса не спасли бы парня.
А так… ему назначили сорок ударов кнутом на площади. Всего сорок, шестьдесят — это уже была бы смертная казнь. А так — может, и повезет. Особенно если одна слишком глупая и слишком добрая девчонка заплатит палачу, чтобы тот не просто придержал руку и не бил по позвоночнику, но еще и не выбросил наказанного в канаву, отнес к лекарке. Ей я тоже заплатила.
И мы уехали из того города. Забыли о мальчишке-менестреле, о том, как он совершил преступление и был наказан. А вот Ильян ничего не забыл.
Все эти мысли-воспоминания пронеслись сквозь меня как метель, выстужая и вымораживая все живое, что во мне еще оставалось. А когда я окончательно заледенела, вдруг стало очень больно и горячо правой руке. Словно запястье обхватили раскаленной проволокой и затянули.
7. Глава 7
— Что же ты за гадость такая? — Я была даже благодарна физической боли, которая сначала скрутила меня на обочине так сильно, что лишила сознания, а потом выдернула обратно в реальный мир, продолжая терзать запястье.
Сейчас болело не так остро и сильно, зато постоянно и нудно. И если приложить к горящему запястью пальцы другой руки, под кожей чувствовались какие-то линии. Узор? И не разглядеть — унесло меня от людей и поселений подальше, в сторону ущелья. Темнота — хоть глаз выколи. И ни капли магических сил, словно гадость на левом запястье высосала их из меня в один глоток. И продолжает высасывать.
Дела… зато эта проблема так плотно заняла собой все мое внимание, что другая боль, другое отчаяние словно подернулись тонкой пленочкой неосознанности.
Рассвет я встретила все там же, в ущелье, в стороне от дороги на полянке между низкорослых кустов стланика. Едва-едва посветлело, как я размотала кое-как сооруженную повязку и уставилась на собственную руку.
Действительно узор. Словно сплетенный из шипастых стеблей браслет под кожей, едва выделяется золотистым. А на внутренней стороне, там, где жилы и вены, — стилизованный цветок пятилистника с шестью лепестками.