Сердце из стали - стр. 43
Клэр почувствовала нарастающее раздражение, но сдержалась. Эта черта, неумение радоваться за другого, была фирменной у Айзека, и они действительно ссорились из-за нее каждый раз, когда Айзек надумывал вдруг от чего-то ее предостерегать.
– Ты должна иметь это в виду, ждать этого, но не забывать про наш план. Про то, что следует поговорить с Джонни, потом разыскать этого твоего Миллза несчастного.
– Я поговорила с Джонни, и хватит уже портить мое настроение, в самом деле, Айзек. Она мне про Салли и рассказала.
– А еще что-нибудь она рассказала?
– Вполне. Я не могу быть уверенной на сто процентов, но она не похожа на лгунью. И не похоже, чтобы ее попытка самоубийства была из чувства вины. У нее впервые кто-то ушел в под. Лучший друг, по совместительству – любовь.
– Допустим, – нетерпеливо согласился Айзек.
Судя по виду, он все еще хотел читать нотации про то, как глупо иметь надежду.
– И она упоминала Хейвен. Та же история, Салли ее даже свозить туда обещал. Она говорит, где-то на территории Италии находится. А, еще. Почти забыла. Салли был путешественником. Недавно вернулся из Кёльна. Представляешь?
Айзек нахмурился:
– Еще лучше. Парень из Хейвена, путешественник, его запихнули в под, чтобы он не разгласил ненароком какую-то информацию. Клаудия, за этим все-таки стоит «Саникорп». И если так, то ты сама понимаешь, как именно они позволят достать Салли из пода.
– Айзек, ну что ты несешь? Зачем ты делаешь из них монстров?
– Клаудия, очнись, они есть монстры, причем древние, как сам Ктулху. Это…
– Лавкрафт, не надо меня тут историей литературы шпынять, умник.
– Кей, – резко сказал Айзек. – Мы сейчас ведь поссоримся. Вот прямо не пройдет и пары минут, как ты начнешь швырять фон, а я – чувствовать себя идиотом. Давай попробуем разорвать этот паттерн. Давай рискнем остаться в мире. Я выражаю тебе свое мнение только потому, что я тебя люблю безумно, ты моя сестра. И я за тебя волнуюсь – еще более безумно. Давай согласимся, что ты вдруг попала в не самую хорошую историю. И что мы с тобой пытаемся в ней разобраться. Да, я дурак, не умею по-другому о тебе заботиться. Но я забочусь, а не пытаюсь сделать тебе больно.
Клэр знала, что сейчас сделает больно ему, но остановить себя почему-то не сочла нужным:
– А почему ты тогда никак ко мне не можешь приехать? Два года уже, Айзек, и все никак.
У Айзека дрогнула нижняя губа, то ли от возмущения, то ли как в детстве – от надвигающихся слез.
– А ты, Кей, почему никак не можешь ко мне приехать? Это ты никак не смиришься с моим выбором, а не…
– Да какой это к черту выбор, Айзек! – взбеленилась Клэр. – Это отсутствие выбора, это трусость, а не покаяние.