Сердце черного замка - стр. 8
–Мне нужен лунный первоцвет, – голос даже не дрожал. Марта думала о матери и просьба крепла от мыслей, что все это во имя ее спасения. Маг нахмурился. Брови, казалось, сейчас срастутся друг с другом.
–Первоцвет, говоришь? – что–то недоброе, холодное и мертвое поблескивало в его тоне. В комнате, будто, стало холоднее и нестерпимо тесно. А потом он рассмеялся. Едко, громко. Смех его пугал и холодил душу, отлетал от стен, кружа вокруг Марты, проползая в самое сердце. Ей хотелось заткнуть уши руками, чтобы больше не слышать шершавых ноток, гортанных, хлестких. А маг все смеялся, но глаза его – холодный блеск мертвого камня – блестели издевкой бездушного, неживого существа – ни следа, ни искринки смеха.
–Можешь разворачиваться и идти назад, – отсмеявшись, маг сощурился, лениво перекатывая в пальцах рассыпанные по столу цветные каменья. – Первоцвет ты не получишь.
–Господин, – отказ ударил по лицу хлесткой оплеухой. Надежды ее разом рухнули, как и стена наигранной уверенности, что Марта так упрямо возводила с тех пор, как шагнула на лесную тропу. Неужели все это зря? Неужели мама ее погибнет. Думать об этом нестерпимо, так больно, что глаза режет непрошенными слезами и Марта моргает часто, яростно, пытаясь не дать им пролиться через густую изгородь светлых ресниц. – Моя мать при смерти. Первоцвет нужен для лекарства. Я умоляю вас… У меня нет денег, но я готова дать любую плату за первоцвет. – На самом деле платить ей было нечем. Она могла бы убираться в замке или готовить, чинить одежду – да хоть в рабство на десяток лет, лишь бы спасти мать. Только хозяину местному ее услуги, явно, ни к чему. Если уж ковер сам собой чистится… – Господин, сжальтесь. У вас ведь тоже когда–то была мать…
Он поднялся так резко, что кресло опрокинулось, поддетое невидомой силой, морозящей, пугающей в своей мощи. Вот она та магия, которой так боялись сельчане. Марта попятилась под взглядом разъяренного зверя. Перекат мыщц на скулах рябью тронул грубую линию лица, превратив его в маску гнева.
–Убирайся, – маг махнул рукой – ей показалось, что ударит наотмашь, но повинуясь этому жесту, дверь за спиной Марты распахнулась и непреодолимая сила потянула ее в открывшийся проем. Марта вскрикнула.
Ей казалось, что жестокая эта сила сейчас приложит головой о колонну, ту самую, что держала тяжёлый балкон второго этажа, подмеченный в полумраке гостиной ещё по пути к кабинету. Вместо удара уверенные, сильные руки дворецкого (если, конечно, он таковым являлся) вдруг ловко сжали плечи, поддерживая. Давящая тяжесть тут же исчезла, растаяла в воздухе так же внезапно, как за секунду до этого сгустилась по взмаху руки. Марта поняла, что дрожит лишь когда дворецкий высвободил ее плечи. В седом его взгляде, сверкавшем поблекшей серостью радужки, читалось полынное разочарование, будто он ждал от нее чего–то, ждал напряженно, оставаясь за дверью кабинета, и надежды не оправдались.