Сердце Бояджи - стр. 32
– Эффектно, – и покивал головой со знанием дела.
Дила опомнилась и принялась оправдываться: она обернулась к Архан-бею:
– Простите, я испугалась и крикнула.
– Что? Что тебя напугало? – Осман-ага требовал ответа.
– Тут был кто-то посторонний? – Архан-бей нахмурился.
– Дил, мне ничего не слышно! – злился Ферит.
Девушка тяжело вздохнула, зная, что придется лгать. Она с трудом представляла себе, как можно сказать правду о том, что ее напугал Ферхат. Дила уже открыла рот, но старшенький ее опередил:
– Отбой, – громко скомандовал он охране, а потом высказал домочадцам: – Дила-ханым захотела повизжать. Видимо, так принято в Текирдаге. Ферит, не надо лезть через террасу, ты упадешь. Фуат, прекрати хохот. Ага, папа, идите спать, все в порядке.
– Что значит в порядке? – Осман-ага требовал ответа.
А Дила опять обиделась на старшенького!
– Меня напугал Ферхат-бей, – наябедничала она.
– И поэтому ты кричала? – Фуат сдерживал смех. – Меня он тоже пугает, я же не визжу.
– Дила, иди немедленно к себе! – скомандовал ага. – Простудишься!
– Цветочек, напугала, – Архан-бей давился смехом.
– Мне ничего не слышно! – Ферит снова злился. – Дил, я сейчас приду к тебе, и ты все мне расскажешь!
– Ферит, уйди! – Архан-бей прикрикнул на сына. – Скройся с глаз моих!
– Дил, не хочешь, чтобы приходил Ферит, приду я, – Фуат смеялся.
Осман-ага не дослушал ночной спектакль и ушел с террасы, вслед за ним скрылся Архан-бей. Ферит и Фуат, переговариваясь, тоже потянулись в дом. Остались только Дила и старшенький; тот осмотрел девушку, задержался взглядом на ее невозможной пижаме:
– Дурдом, – сказал и ушёл.
Дила осталась на террасе в одиночестве, но не в молчании:
– Впервые согласна с вами, Ферхат-бей, – ворчала тихонько девушка. – Дурдом. Обзываются на гостей и запирают их на замок.
– Дила-ханым, – раздался приглушенный голос Ферхата, – я все слышу. Дверь на террасу открыта.
Голос старшенького показался Диле и злым, и ехидным. Именно поэтому она и не стала сдерживаться: нервы сдали свои позиции.
– И очень хорошо, что слышите, – она старалась говорить очень тихо, помня о своем недавнем эффектном выступлении. – Оскорблять гостей принято во всем Стамбуле или только в вашем доме, Ферхат-бей? Деньги дали вам такое право? Или это лично у вас потребность ругаться и насмехаться?
– А в Текирдаге принято визжать при виде хозяев дома? Дила-ханым, хотите обвинить кого-то, начните с себя, – старшенький вышел на террасу и двинулся к перегородке, разделяющей их.
Дила отступила на шаг, разглядывая грозного Ферхата, но не промолчала:
– А знаете, вы правы. Обвиню себя, пожалуй. Мне не нужно было помогать Бураку, мне не стоило приходить в ваш дом, надо было просто выкинуть эти бумаги и жить с пятном на совести. Вы, уверена, так и поступили бы, – Дила слишком сердилась, и это пугало ее саму; она никогда не позволяла себя выговаривать старшим, тем более – мужчинам.