Сердце Бояджи - стр. 2
У широкой лестницы Мехмет снова остановился и огляделся. Весь первый этаж дома являлся парадной его частью: гостиные, столовые, зал. Именно поэтому сугубое внимание доставалось им. Семья Бояджи не отличалась гостеприимством, но только потому, что слишком мало людей, которые могли бы соответствовать их статусу и иметь честь быть приглашенными в особняк. Однако это вовсе не означало, что гостей не ждали, а потому и содержали в полнейшем порядке парадные комнаты.
Со вздохом Мехмет начал подниматься по лестнице, но не потому, что устал или чувствовал близкое дыхание старости, а потому, что со вчерашнего дня в доме ощущалось напряжение. Дворецкий знал, что проблема серьезная, иных у Бояджи не было: чем больше влияния, тем больше ответственности и последствий. Мехмет никогда не вмешивался в дела хозяев, но ровно до тех пор, пока Осман-ага лично не просил его об этом. Вчера он не попросил, а потому дворецкий просто ждал, когда кризис минует.
Ожидание Мехмет скрашивал тем, что придирался к прислуге по мелочам. Он постоянно экзаменовал молодого Бору, часто проверял группу внешней охраны, дёргал Мерта, работника хозяйственной части, садовника Ибрагима, а помимо того и остальных мужчин, служивших в доме: Озгюра, Барыша и Мустафу. К повару Егиду вопросов не было, но только потому, что Мехмет ничего не понимал в кулинарии, даже несмотря на весь свой опыт. Личные шоферы хозяев не подчинялись дворецкому, а потому к ним тоже не было претензий, точнее, он просто не мог их высказать.
На лестнице Мехмет не задержался; еще вчера он придирчиво оглядел чугунные витые парапеты в поисках пыли и ничего не нашел. Вряд ли она могла осесть в большом количестве всего за сутки.
На втором этаже Мехмет вздохнул спокойнее, ему нравилось современное крыло дома с апартаментами для каждого из хозяев. Светлые и невероятно просторные комнаты, роскошные и комфортабельные. В каждой из спален выход на террасу с видом на Босфор и причал для яхт.
В жилой части дома десять спален: Архана-бея, сына Османа-аги, и трех его сыновей – Ферхата, Фуата и Ферита. Еще одна спальня предназначалась для жены Архана Бояджи, но она покинула мужа и детей двадцать лет тому назад и приезжала в яли только тогда, когда заканчивались деньги. Еще две занимал Осман-ага: в одной спал, в другой читал и ел, когда не хотел выходить к общему столу. Остальные комнаты пустовали, в ожидании гостей.
Мехмет улыбнулся, думая о том, как молодой Бора старается угодить и ему, и хозяину – младшему из братьев, Фериту. Юного слугу наняли совсем недавно, прежний женился и уволился: его не гнали, но дали понять, что женское присутствие неуместно. Да, Бояджи жили исключительно мужской общиной. В поместье не было ни одной женщины, и это устраивало всех без исключения. Хозяева радовались жизни в яли, служащие – в доме для прислуги. Тишина, покой, никаких слёз, звонкого смеха и дамских истерик. Мехмет не единожды возносил хвалу за то, что лишен хлопот, связанных с переменчивым женским настроением.