Сердца под октябрьским дождём - стр. 86
Бегло оглядев номер, они вышли. Ноги сами понесли супругов в конец коридора. Юрий и Алёна были хорошим уловом для рыбаков, что сидели здесь; Хорю мерещилось, что он слышит, как жужжит, накручиваясь на барабан, леска.
– Доброго дня, – церемонно поздоровался он. Казалось, старинное здание вынимает из головы простые, всем понятные жаргонные словечки (вроде «хай», «трям» или «йо», которыми перебрасываются ученики старших классов; Юра был совсем не против от них избавиться), взамен складывая туда слова и выражения, от которых несёт едкой пылью. Не пылью пирамид, но всё же.
– Приятно видеть новые лица, – обнажив редкие зубы, сказала женщина в мешковатом костюме для бега. Рукава закатаны, открывая коричневые локти, а на груди белыми нитками вышита милая овечка в окружении крупных синих горошин. Она выглядела так, будто вышла сюда в восемь утра перекинуться парой слов с другими ранними пташками, да так и осталась, не в силах преодолеть притяжение мягкого кресла. Пятьдесят лет было для неё красным возрастом, но пышная кудрявая причёска, похожая на облако взбитых сливок, делала её старше. – Как там, в большом мире?
Юрий пожал плечами.
– Путин всё ещё президент.
Женщина подняла глаза к потолку.
– Этот милый мальчик казался таким робким по телевизору. Откуда вы?
– Из Питера.
Другая женщина, молодая и печальная, размешивающая ложкой эспрессо, вдруг встрепенулась:
– «Ладога!» Прогулочный кораблик. Ходит по Невскому, от речпорта до Васильевского. В девяносто восьмом там работал мой отец, – она говорила так, будто это было полтора года назад. – Не обращали внимания, возит ли он ещё туристов?
Алёна смущённо пожала плечами.
– Простите. Питер – огромный город.
– Но… – кажется, какая-то безумная мысль глодала женщину изнутри. Пустые глаза распахнулись, однако стоило кудрявой приветливой соседке положить ей руку на плечо, любительница кофе расслабилась и смущённо пробормотала: – Ну конечно. Мегаполис, да? Простите.
– Жаль, что не смогли помочь, – сказала Алёна.
Отвечая на вопросы, Юрий оглядывался, останавливая взгляд на каждом лице и вежливо кивая. Алёнка улыбалась, взяв мужа под локоть. Он видел двух мужчин, играющих в шахматы за одним из круглых столов, причём ладья в руке одного из них приближалась к вражеской королеве, но застыла на полдороге, когда они вошли. Его оппонент, тощий казах с тонкими губами – на вид ему могло быть как тридцать пять, так и глубоко за сорок, – глядя одним глазом на гостей, другим лихорадочно шарил по доске, гадая, как ему спасти положение. Чёрных на доске оставалось мало. Белыми играл толстый лысый мужчина, одетый с иголочки в белую рубашку и пиджак, который явно был ему мал. Он был похож на посла какой-то далёкой, солнечной и доброй страны. Несколько человек, сидя на диванах напротив телевизора, повернули лица к Юрию и Алёне так, словно они были их любимыми артистами из сериала, продолжившегося после долгой рекламы. Было над всеми этими людьми что-то, что так же трудно описать, как объяснить родившемуся без ног человеку, как мы умудряемся не падать с этих долговязых, кривых костылей, ненадёжной точки опоры. Лица подёрнуты лёгкой дымкой. «Просто тень от дерева за окном», – сказал себе Юра, но тревожащее ощущение не отпускало.