Сердца под октябрьским дождём - стр. 61
Алёнкин голос, переплетающийся с запахом варёного кофе, доносился из кухни: она довольно аутентично напевала Джеймса Бланта. Проверил телефон: два пропущенных звонка от Василины Васильевны. Она из тех, кто звонит дважды… однако если на второй раз ты не ответил, то знай, что добиться новой аудиенции будет ой как не просто.
– «Просто считай, что ты в отпуске», – пробубнил Юрий слова из песни какого-то барда. Он крикнул: – Мне кажется, у меня кофе уже вместо крови, по венам течёт.
Нет ответа. Ну и ладно.
Солнце отогрело глыбу замёрзшего воздуха, по её гладкой поверхности водой из-под крана побежали звонкие ручейки. Юрий обнаружил, что спал в очках, водрузил их глубже на переносицу. Потрогал языком потрескавшиеся губы. Мебель сгрудилась у стен. Ковёр в центре комнаты, в котором как в траве тонули ночью их босые ноги, пошёл морщинами. Ничего не изменилось, и глаза ты закрыл пять минут назад, на удивительный отрезок времени, в течение которого ночь дала течь и пошла на дно, окружённая сиянием умытого, как лицо смеющейся малышки, утра.
Почёсываясь, Юрий вышел на кухню.
Остановился в дверях, распахнув рот. Голос жены, напевающей Бланта, растаял в воздухе, как мягкое мороженое. Остался только голос певца. «Привет, Джеймс», – пробормотал Юрий, потрясённый, что мог перепутать Алёнку с каким-то парнем, пусть даже вполне сладкоголосым. Приёмник никто так и не выключил с ночи. Запах кофе, казавшийся таким свежим, исходил от кофейника на плите. Струйка воды стекала в мойку, разбиваясь о край тарелки.
– Алёна? – спросил Юра.
Страшные подозрения роились в груди, как в улье. Алёна… она будто перестала существовать в тот момент, когда он отключился в половине пятого утра. Никто не закрыл окна – а ведь жена отличалась мерзлявостью. Никто не укрыл его ноги пледом, не убрал с подлокотника кресла пустую чашку (кажется, именно её падение и разбудило мужчину).
Он заглянул в ванную. На негнущихся ногах проверил спальню. Кровать оставалась не разобранной. Стул, на котором Юрий шутливо предлагал вырезать: «Собственность Алёны Хорь. Только для личного использования! Да прибудет на этой спинке только её одежда, отныне и вовеки веков!» по-прежнему ломился от мягкого груза лифчиков, платьев, рубашек, штанов и юбок. Пару раз Юра буквально видел, как у многострадального предмета мебели подкашиваются ножки.
Встав на колени, Хорь заглянул под кровать. Он не мог себе объяснить, для чего так сделал – уж конечно, жена не стала бы играть с ним в прятки. Пыль, да пара потерянных носков. Юрий почувствовал себя обворованным…