Размер шрифта
-
+

Сердца четырех - стр. 16

Ребров отошел к окну. За окном было темно и падал снег.

– Оль, а он по пальцам не показывал, не делал? – спросил Сережа.

Ольга отрицательно качнула головой.

– Он просто хунвейбин! – Штаубе выплюнул головку в руку. – Я вам, Виктор Валентинович, говорил еще месяц назад, когда вы одевали первую пробу! Нравственность у этого типа вообще отсутствует! Это мыслящее животное! Этот негодяй с невероятным хладнокровием, с прямо-таки адской наглостью пользовался вашей снисходительностью!

– Нашей снисходительностью, – вставила Ольга.

– И потом, что это за тон, что на тропино? Почему, например, тогда, перед праздником он молчал и показывал – три? И почему теперь все псу под хвост? Почему нет фаллей? Почему мы опять в дураках?

Ребров жевал яблоко, глядя в окно.

– А вы знаете, – Сережа рассматривал собранный кубик, – Генрих Иваныч сегодня опять приманивал слюнявчиков.

Ребров повернулся. Ольга замерла с тарелкой в руках. Штаубе стал приподниматься с кресла, зажав в кулаке головку.

– Генрих Иваныч, – произнес Ребров и, бросив яблоко, кинулся к Штаубе.

– Нет! Ебаный! – закричал Штаубе, замахиваясь палкой на Сережу, но Ребров перехватил его руку, завернул за спину.

Ольга схватила левую руку старика:

– Головку! Отдайте головку!..

– Ебаный! Ебаный! Стервец! – кричал Штаубе.

Ребров сдавил ему горло, старик захрипел, упал на колено. Ребров отбросил в сторону его палку. Ольга разжала пальцы старика и тут же вложила головку в подставленный Сережей рот.

– Сережа, пластырь и наручники! – скомандовал Ребров.

Сережа выбежал.

– Вы… вы только гадить… не дам… – хрипел Штаубе в руках Реброва.

– Вы же подписали! Вы подписали! Как же так! Ольга Владимировна, кушетку… кушетку…

Ольга отодвинула от стены узкую кожаную кушетку.

Вбежал Сережа с пластырем и наручниками.

– Нет… сте… рвецы… сами же… нет, – хрипел Штаубе.

Ребров и Ольга подтащили его к кушетке и положили на нее лицом вниз.

– Сережа, – скомандовал Ребров.

Сережа залепил старику рот пластырем. Затем, навалившись втроем, они обхватили руками старика кушетку и защелкнули на них наручники. Ребров сел на ногу Штаубе, Сережа крепко схватился за протез.

– Ольга Владимировна, у меня в кабинете, в столе, в нижнем ящике. Слева. И над большой конфоркой, она быстрей нагревает.

– Я знаю, – Ольга быстро вышла.

– Где это было? – спросил Ребров.

– Там… на Новаторов. После Борисова когда. Я за резиной сбегал, а потом вернулся. А Генрих Иваныч в булочной…

Ребров мрачно кивнул. Штаубе со стоном дышал носом.

– Генрих Иваныч, – медленно проговорил Ребров, – сегодня вы меня очень огорчили. Очень. Получать такие ножи в спину… это, знаете, больно. Это гадко.

Страница 16