Серая скала (сборник) - стр. 19

Так думал я, глядя на две строчки, таинственным образом теперь воскресшие. Я взглянул на Рожкова. Лицо его было суровое. Видимо, он думал то же самое.

– Что еще есть у вас? – спросил он, прервав размышление.

Я передал ему последнюю запись. Первые же слова, прочитанные нами, возбудили живейшее любопытство. Скоро мы поняли, что имеем дело с сообщением величайшей важности. После расшифровки перед нами лежал документ следующего содержания:

– А дальше что? – спросил майор.

– Дальше я не списал – не успел. Но все надписи на стенах тюрьмы были сфотографированы. Они хранятся в горкоме. Мне так сказали.

– Они у нас хранятся, а не в комитете партии, хотя фотографировали не мы. Но я что-то не помню, чтобы там были зашифровки. Сейчас посмотрим.

Майор взял трубку внутреннего телефона и приказал принести альбом снимков помещений гестапо, сделанных вскоре после освобождения города от фашистов.

– Возможно, это как раз то, что мы ищем, – продолжал он. – Кое-где в иностранной печати проскользнули сообщения, что фашисты оставили где-то на западе Украины секретный завод, но до сей поры никаких следов его мы не обнаружили. Конечно, – продолжал он, еще раз разглядывая надпись, – здесь многое непонятно. Что означает, например, выражение «рука Лисовского»? Что значат таинственные буквы «МВШ» и «ИМШ»? Это пока неизвестно. Но все-таки мы ухватились за конец нити, и есть надежда, что размотаем весь клубок. Посмотрим, что разъяснит дальнейший текст.

Нас ждало горькое разочарование. В толстом альбоме, который очень скоро принес помощник майора, лейтенант Хрулев, мы нашли целую серию снимков здания гестапо снаружи, внутри, издали, вблизи. Нашли снимки канцелярии, коридоров, подвала, камер, снимки стен с надписями, очень хорошо и ясно выполненные. Была снята и последняя, маленькая, камера смертников с убогим столом, жестяным чайником и кружками на нем и с грязными голыми нарами. На стенах можно было легко разобрать несколько надписей, но нары закрывали нижнюю часть стены, и никаких цифр не было видно.

Майор закрыл альбом и отложил его в сторону.

– Не догадались убрать нары, – сказал он с досадой. – Очень жаль, что вы тогда поторопились и не списали этот важнейший документ до конца. Много там оставалось неописанного?

– Да строчки две.

– Целые две строчки! Скверно! Боюсь, что ошибка ваша непоправима. Гостиницу уже отремонтировали, и все надписи стерты, – закончил он сухо.

Никогда я не чувствовал себя так неловко. Как можно было допустить такую оплошность! Ведь я отлично знал, что на стене написано нечто важное, почему же я поверил на слово случайному человеку?