Серапис - стр. 15

– Конечно, – ответил домоправитель. – Но про него нельзя сказать ничего дурного. Он хороший и дельный человек. Строгий порядок господствует здесь на верфи и еще на другой, у моря, в гавани Эвноста[14]. У Клеменса только один недостаток: он не терпит чужой веры и этим похож на остальных христиан. Всех купленных им рабов и даже взятых по найму людей он заставляет креститься. Его сыновья ревностно исповедуют свою веру, даже Константин, хотя он служит офицером в императорском войске и не уступает другим в военной доблести и молодечестве. Что касается нас, то мы предоставляем каждому полнейшую свободу совести. Порфирий не обращает особого внимания на различие в вере, но все корабли, необходимые для нашей зерновой торговли, строятся на верфи христианина. Вот мы и приехали!

Лодка остановилась у широкой мраморной лестницы, которая вела от озера прямо в сад Порфирия. Чем дальше подвигался Карнис в этом роскошном уголке, тем светлее становилось у него на душе, потому что здесь старые боги были у себя дома. Их изображения повсюду выглядывали из темной листвы вечнозеленых кустарников, отражаясь в зеркальной поверхности прудов; чудное благоухание неслось навстречу посетителям то от украшенного венками алтаря, то от камня, только что политого благовонной мастикой.

Семейство певцов встретило радушный прием в доме Порфирия, но занятия музыкой были отложены из-за отсутствия Дады. Как только старая Дамия узнала, почему хорошенькая белокурая головка, которой она любовалась накануне, вынуждена была остаться в ксенодохиуме Марии, она тотчас велела принести Герзе одежду своей внучки и просила матрону немедленно отправиться за молодой девушкой. С нею были посланы несколько рабов, чтобы перенести багаж путешественников на один из нильских кораблей Порфирия, стоявших на якоре у верфи. Это красивое судно имело несколько кают, где нередко помещались гости радушного хозяина и куда предстояло теперь на время переселиться Карнису с семьей. Лучшее помещение едва ли можно было пожелать, потому что на барке им было удобно заниматься пением, и Горго всегда могла прийти к ним, когда ей вздумается.

Старая Дамия, ее сын Порфирий и прелестная Горго были недюжинными натурами.

Хозяину дома, хорошо знавшему свет, показалось сначала, что обе женщины слишком быстро и опрометчиво сошлись с семьей неизвестных приезжих музыкантов; поэтому при первой встрече он принял Карниса довольно сдержанно; однако после непродолжительной беседы Порфирий убедился, что видит перед собой человека вполне порядочного и обладающего редким образованием. Его мать, Дамия, с первого раза почувствовала к обедневшему семейству искреннее расположение, которое еще более усилилось после того, как сегодня ночью звезды предсказали ей приятную встречу. Воля старушки была законом в доме ее сына. Карнис невольно улыбался, слыша, как она называла этого почтенного седого человека «дитя мое» и даже делала ему замечания.