Серафима прекрасная - стр. 30
Она убежала в другую комнату. Мать в это время робко подошла к окну, открыла его. За окном городской гул.
– А вот и я! Ну?
Ирка появилась в новом вечернем платье. Платье до полу. И все украшено блестками… Красивое такое, что даже на картинках не всегда бывает.
– Ой! Это что же, кримплен? – удивилась мать.
– Какой к черту кримплен! Твой кримплен уже десять лет как из моды вышел! Это Геночка из Венгрии привез. У него постоянно командировки заграничные… А ты все зудела: Зорин, Зорин. Хороша б я была, дура, если б замуж за него, нищего, вышла! А я умная, я за Гену вышла.
– Да уж, наверное, правду говорят: не было счастья, да несчастье помогло. – Вздохнула мать. – А Зорин твой пусть с Симкой мается! Дочка, а машины-то как за окном шумят, страсть прямо.
– А мне нравится. И что гарью и копотью пахнет – тоже нравится! Все лучше, чем навозом. Я городская. И домой никогда не вернусь, ни за что! Вот так-то!
Она подошла к матери и вдруг спросила тихо:
– Мам… ну а Зорин-то что? Пьет, наверное, а?
Мать усмехнулась:
– Так тебе же до него дела нету!
– Ну а все-таки?
Витя пил. Каждый день пил. Работу забросил. Дома почти не появлялся – горе заливал.
На скамеечке у клуба он с двумя дружками-алкашами глушил самогонку. Одним огурцом на троих закусывали, хрупая его по кругу. Собутыльники его – пожилой дядя Митя, с пропитым лицом мужик лет шестидесяти, и совсем еще молоденький Лешка, пацан еще, можно сказать.
– Ну, хорошо пошла. Дай Бог Нинке здоровья – знатную самогонку гонит. Если б не она – померли б всем селом, – похвалил Нину дядя Митя.
– Это точно! А вот соседний-то район, Ольховский, тот вообще безалкогольным объявили. Вот там вешалка! – сказал Лешка и весело опрокинул стакан.
– Это точно. Отбери у человека бутылку, и что в итоге останется? – поддержал его Витька.
– А ничего. Все радости жизни поотнимали. До последней добрались… – возмущался дядя Митя.
– Нет, дядь Мить. Последняя – это бабы! – вставил Леша.
– Какая там радость? Ты Витькину жену хоть раз в глаза видел?
– Ну видел.
– Это радостью можно назвать?
– Не, нельзя! Точно нельзя! – засмеялся Леша.
– Ну вот, не знаешь, а говоришь!
Хоть и хаяли они его жену, а не вступился за нее Виктор. Да и какая она ему жена! Стерва, всю жизнь испортила!
– Была у меня радость, – вздохнул пьяный Зорин, – так в город уехала. Муж у нее в райкоме работает. Твоего возраста, дядь Мить… А ей, суке, нравится! И хата, говорят, у ней отдельная, в три комнаты. И добра полон дом. И на машине его персональной, белой «Волге», ездит она маникюр делать!
– Врешь наверняка! – съязвил Лешка.