Сэр Евгений - стр. 24

Я на секунду замер, не зная, куда сесть, но быстро сообразил, что свободное место по правую руку от хозяина замка – мое.

Только я сел, как начали подавать горячие блюда. На столе уже стояли вино и эль, вперемешку с караваями, свиными окороками и паштетами из дичи.

Я не удивился отсутствию вилок, так как знал, что вилка своей формой заслужила репутацию дьявольского творения, и поэтому ее не могло быть в руках христианина. Мужчины ели много, громко, чавкая и рыгая в свое удовольствие. Мясо резали ножами, а птицу просто рвали на части руками. Джосселина вела себя гораздо приличней.

Разговор между переменами блюд постоянно менял тему. Начали говорить о предстоящей свадьбе дочки ткачихи, затем Джосселина пыталась выяснить у меня, что я чувствую, не имея памяти, после чего разговор перекинулся на ближайшую ярмарку, которая должна была состояться через три недели. Дальше вперемешку пошли отдельные беседы о способах заточки клинков, новом указе короля и приглашении на охоту, полученном от соседа барона. Затем я услышал отрывок из новой любовной баллады, исполненный дамой, и короткую речь о грехе чревоугодия отца Бенедикта.

Первыми вышли из-за стола господин барон вместе со своей дамой сердца, следом за ними ушел отец Бенедикт. Когда мы остались за столом вдвоем с Джеффри, тот хитро подмигнул мне, а затем кивнул на объемистый кувшин с вином. Я отрицательно покачал головой. Выпить еще пару кубков вина с ним за компанию для меня не представляло особой проблемы, но сейчас мне просто не терпелось добраться до кровати и заснуть, чтобы, наконец, проснуться в своем времени.

Вышел во двор. Ночь уже полностью вступила в свои права, окунув землю в чернильную темноту. Горел факел у входа во дворец, да еще один на посту часового. Посмотрел на небо. Там сияла россыпь звезд.

Вот что точно не меняется! Звезды. Как светили, так и светят. Плевать им на шестьсот с лишним лет разницы!

Повернулся, чтобы идти в дом, и вдруг тишину нарушило тонкое ржание.

Чалый? Прощается?

То, что я ощутил, когда открыл глаза, трудно передать словами. Ярость, страх, разочарование, растерянность.

Ничего не изменилось. Балдахин над головой и рассвет, встававший над Англией четырнадцатого века. Сжав зубы, усилием воли попытался усмирить рвавшие меня на части чувства и заставить себя думать. Первое, что пришло в голову, – еще не настало время моей отправки. Просто счетчик времени в институте не отсчитал положенные сорок восемь часов! Эксперимент когда начался? Где-то в половине десятого. А сейчас только часов пять или начало шестого утра. Надо только подождать! Я верил и не верил тому, что сам только что придумал; слишком многое не сходилось с объяснениями ученых. Слишком многое, чтобы не понять… Нет! Этого не может быть! Пытаясь уйти от подобных мыслей, я начал считать минуты. Сбился. Начал снова.