Сентябрьский декабрист - стр. 3
Он встал, подошел к столу и долго рылся в бумагах, пока в дальнем углу ящика не отыскал, наконец, зеленую невзрачную папку.
– Вот, – он протянул документы Чернову, – прочти для начала это.
–Что это? – Костя неуверенно принял бумаги.
–Что уже передумал? – с легкой усмешкой спросил хозяин.
–Нет, нет, конечно.
Чернову не понравилось, что кузен заметил его замешательство. Он открыл папку и в тусклом свете на первом листе прочитал «Проектъ Коституцiи Никиты Муравьева».
Чернов быстро захлопнул папку и перевел взгляд на кузена.
– Да это же…
– Ты что же, братец, испугался? – хозяин изобразил наигранное удивление, – Может ты и прав, рано тебе еще, отдай сюда.
–Нет, нет, я прочту, – Константин прижал папку к себе.
–Что ж, – кузен снова сел в кресло и закурил, – только никому, сам понимаешь.
– Мог бы и не говорить.
– Кстати, что твои старики, здоровы ли?
–Они приезжают завтра в город. Решили, наконец, вывести Катишь в свет.
Катишь была младшей сестрой Чернова. Помимо нее у Константина были еще четверо братьев, и родители всеми способами старались сократить свои финансовые расходы на них.
–Она уже кончила Смольный? Сколько ей?
–Все семнадцать.
–Бог мой, а мне все казалось, она чуть старше Аси. Как летит время…
–Самому не вериться. Я снял им квартиру на Фонтанке. Думаю, они будут довольны, – Константин откинулся в кресле и снова взглянул на огонь с мягкой улыбкой на лице. Мысли о семье, сейчас, когда он стал им так полезен, вызывали самые теплые чувства.
–Уверен, она произведет сильное впечатление в свете. Помниться, она была чудесным ребенком, – хозяин снова затянулся, перекинув ногу на ногу.
–А сейчас еще лучше. Хотя, я могу быть необъективен. Кончим об этом. Лучше почитай мне что-нибудь, ты же знаешь, как я это люблю, – попросил Константин.
–Хм… Изволь, у меня есть как раз кое-что. Уверен, ты оценишь.
Кондратий Федорович Рылеев1, что приходился кузеном нашему герою, был довольно известным в Петербурге литератором, он даже состоял в переписке с самим Пушкиным. Рылеев преклонялся перед творчеством великого русского поэта, хотя едва не встретился с ним на дуэли, а Чернов перед Рылеевым. Константин верил на слово, всему, чтобы тот ни сказал и считал все сделанное или написанное кузеном удивительным и гениальным.
Кондратий Федорович оперся на спинку кресла, чуть приподнял голову, устремил большие, всегда как будто влажные глаза в пустоту. Он сделал вдох и начал.
–Покинь меня, мой юный друг,-
Твой взор, твой голос мне опасен:
Я испытал любви недуг,
И знаю я, как он ужасен…
Но что, безумный, я сказал?