Семья в долг - стр. 26
Он распадался на атомы и молекулы, не в состоянии принять правду. Если до конца осознает… то он не выживет… Как теперь ложиться спать без нее? Как просыпаться и не видеть Тори, сладко посапывающую на подушке? Вроде бы он жив, а уже нет. Тори… его ласточка… почему так рано ее полет прервался…
От тела осталось… ничего… по сути… не осталось. Он не мог поверить, что эти останки – его Тори. Это не укладывалось в голове, было выше его восприятия. Сутки он провел на месте аварии. И ни его люди, ни врачи, ни полиция, не могли оттянуть Стаса.
Это не любовь… это нечто большее неподконтрольное. Когда ты срастаешься, живешь и дышишь одной женщиной. А когда ее теряешь, остается лишь боль, нечеловеческая, раздирающая плоть, разъедающая грудную клетку.
Неделю он корчился в агонии, его ломало, и ни на секунду не находил себе покоя. Он тихо сходил с ума. Очень тихо… потому что на этом свете остался якорь – их сыночек, который держал его своими крохотными ручонками крепко и не позволял упасть на дно безумия.
Стас старался проводить с сыном как можно больше времени. Только благодаря Дюше выжил. Смотрел в его личико и знал, что выстоит, выдержит любые удары, лишь бы сын был счастлив. Сейчас он должен любить его за двоих, стать опорой и поддержкой.
Дела отошли на третий, а то и десятый план. Был сын, он рос, и в его улыбке Стас видел Тори. Плод их любви, бесценное сокровище.
И если со временем внешне он смог наладить видимость жизни. То внутри царил ад. Стас не спал, не ощущал вкус еды, питался просто, чтобы были силы. А еще он так и не поверил. Возможно, если бы увидел тело… то разум бы как-то принял утрату. Но те останки… они не походили на человека. Он понимал, что это из разряда фантастики, что терзает сам себя, когда в очередной раз гнался на улице за женщиной, с криками «Тори!», а потом корчился от нового приступа сжигающей боли, когда незнакомка оборачивалась… и он видел чужое, незнакомое лицо.
Она мерещилась ему ежедневно, на улице, в торговых центрах, на работе и дома. А стоило только закрыть глаза, Стас видел тот день, и себя ползающим в осколках былого счастья.
Друзья говорили, что он уже и на человека перестал походить. У всех бывают утраты, но чтобы тихо превращаться в зомби… Надо найти другую… снять напряжение. Только Стас не хотел никого, не мог. Будто весь женский пол перестал разом для него существовать.
Он ходил к психологам. Сменил их с десяток. Нет, не просил избавить его от любви. Он хотел лишь дышать без разъедающей боли. Смотреть на мир, и не видеть ежесекундно ее лицо. Ничего не помогало… Только сын был его солнцем, ориентиром в беспросветной темноте. С Дюшкой он чувствовал вкус жизни, дурачился, смеялся, пропитывался светом. Но раны на сердце не заживали, они продолжали кровоточить, тосковать и ждать… невзирая ни на что ждать.