Семья и стая - стр. 21
Однако затронутая тема тянула за собой слишком многое, чтобы просто бросить ее на полпути. Некоторые вещи буквально требовали, чтобы их произнесли вслух. Теперь оставалось только идти до конца, пусть даже это грозит очередной размолвкой. Ведь милые бранятся – только тешатся, не так ли?
– Твоя проблема в том, что ты постоянно хочешь окружающему миру что-то доказать. Не подпускаешь других к своим делам, поскольку уверена, что можешь сама все сделать лучше, а они тебе не ровня, – Евгений набрал воздуха в грудь. – Твоя гордыня не позволяет признать, что многие могли бы справиться с теми же задачами ничуть не хуже, а то и лучше тебя. Ты до последней капли крови будешь оборонять цитадель своего превосходства, пока неумолимые обстоятельства не сровняют ее с землей. Ты никогда не признаешь, что несовершенна, что можешь ошибаться и упускать из виду какие-то мелочи. Быть может, ты просто боишься посрамить честь своего отца, передавшего тебе руководство в Стае, но твое упрямство и нежелание прислушиваться к мнению окружающих рано или поздно тебе аукнутся. И аукнутся больно.
– Ну ты и загнул! – протянул Николай после довольно продолжительной паузы. – Внушает!
– Заткнись, а? – бросила Оксана, даже не повернул головы.
Судя по всему, короткая речь Евгения все же затронула какие-то струны в глубине ее души. Хотя бы в чем-то, но он все же был прав! Хотя возмездие за подобную откровенность могло оказаться весьма и весьма болезненным. И оно не замедлило последовать.
– Если ты не возражаешь, – каждым ее словом можно было резать закаленную сталь, – то я сама разберусь, что и как мне делать. Хорошо? В такого рода вопросах мне чужие советы без надобности.
– То есть я для тебя – чужой?
Евгений прекрасно понимал, что выступает в роли провокатора, но ничего не мог с собой поделать. Работа журналиста в основном из таких вот провокаций в основном и состоит. Иначе ничего и никогда не выяснишь. Хочешь – не хочешь, а приходится рисковать.
– Лично для меня – нет, – четко отрезала Оксана, – но вот во всех вопросах, касающихся жизни Стаи, твой голос никакого веса не имеет. Надеюсь, это тебе понятно?
– Ты, писака, здесь – никто! – поддакнул Николай.
– Так же, как и ты, кстати, – Евгению было почти физически приятно спустить зарвавшегося юнца с небес на землю, – так что ты тоже помалкивай, ладно?
И возражений у того действительно не нашлось. Любой человек почитался в Стае изгоем, а то и угрозой, подлежащей скорейшему устранению. Николай уже успел на собственной шкуре вкусить все прелести такого рода охоты, выступая в роли дичи, так что его бахвальство тут же рассеялось без следа. Он умолк и угрюмо уставился в окно.