Семья для нефтяного магната - стр. 12
Поэтому мама говорила, что если мужчина вдруг позаботился, старался, сделал для тебя что-то значимое, то обижать нельзя. Нужно благодарить, а в моем случае есть. Даже если невкусно, даже если от волнения, а может от разыгравшегося токсикоза совсем не хочется. Как мне сейчас… но я беру в руки вилку.
- Спасибо большое, - говорю Константину.
Осторожно отделяю омлет от сосисок, накалываю его на вилку и отправляю в рот. Тщательно пережёвываю, чтобы не сработал рвотный рефлекс, и глотаю. На удивление, еда проходит в горло легко, а желудок приветливо начинает урчать, начав работать.
- Вегетарианка? - вдруг раздаётся устало-удивленное над моей головой.
- Что? - я вздрагиваю и замираю. Но, сообразив, что это Константин спрашивает про меня, отрицательно качаю головой. - Нет…
- Сосиски отодвигаешь, - поясняет он. - Не вкусные?
- А…простите. Свинина. Нам нельзя… Но омлет очень вкусный, - тороплюсь его заверить.
- Ясно-понятно, - задумчиво кивает Константин и зависает на мне тяжёлым, глубоким взглядом. - А что ты вообще ешь? Что любишь?
- Зачем вы спрашиваете? - начинаю нервничать.
- Ну… - он ставит локти на столешницу и потирает подбородок указательным пальцем, - чтобы покормить тебя завтра, наверное.
- Мужчина не должен готовить, - качаю головой. - Особенно если в доме есть женщины.
- Да почему? - вдруг дёргаются уголки его губ. - А как же шашлык, шурпа, пельмени, рыба соленая, в конце концов! У вас разве не готовят мужчины? Пару лет назад в Турции отдыхал. В нормальном таком отеле. Так там одни мужики на кухне работали.
- Готовят, - соглашаюсь. - Но только на работе. Дома - женщина. Папа иногда лепёшки готовил, потому что мама не умела.
В груди теплеет. Не могу удержаться и отвечаю Константину улыбкой. Только добрый мужчина может готовить. Папа был добрый. И чем-то Константин на него похож. Возможно, моим зарождающимся ощущением защищенности рядом с ним.
- А где мой ужин?
Вздрагиваю, стискиваю в пальцах вилку от ехидного голоса за спиной. Константин тихо чертыхается и тоже меняется в лице, видя входящую на кухню Вику. Она одета в почти полностью прозрачный пеньюар. Мне становится за неё холодно и стыдно, но лишь на мгновение. Пока не вспоминаю, что сама сижу в чужих вещах, наедине с чужим мужчиной в его доме. Занимаю место этой женщины, веду вечерние разговоры… и вообще ношу под сердцем ребёнка.
- Ты же не ешь после восьми, - хмурится Константин.
- Да у тебя обычно нечего, - весело фыркает Вика, обходит стойку и, присваивая, обнимает Тихомирова за шею, скользя пальцами по груди.
- Так ты бы приготовила, - вдруг перехватывает он ее руки и встаёт со стула.