Семья брата. Мой персональный ад - стр. 13

— Так проси, — снисходительно хмыкает Маргарита Павловна.

— Милая Ярослава, прости меня, дурака. — Макар склоняет передо мной голову. — Виноват, был не прав и готов понести заслуженное наказание.

Качаю головой. Детский сад, штаны на лямках.

— Пожалуй, мне пора. — Маргарита Павловна встает с места, окидывает нас с Макаром многозначительным взглядом и уходит из кухни.

— Я провожу. — Мария выскальзывает за ней следом.

А мы остаемся наедине. Странное ощущение.

Мне неловко в обществе Макара. Наверное, потому что мы совсем не знакомы. Виделись один раз, да и то, можно сказать, в постели. Я и не помню толком ничего. Сложно как-то все.

— Ну и что ты устроил? — недовольно поджимаю губы и отхожу к окну.

Боюсь даже представить, чем мне аукнется такая выходка. Маргарита Павловна не приветствует у нас гостей, особенно мужского пола. Боится, что мы устроим здесь бордель. Особенно это касается, конечно же, меня, нагулявшей где-то пузо.

— А кто это был-то? — Макар как ни в чем не бывало оглядывается. — Мама или бабушка?

— Хозяйка квартиры.

— Тогда хрен с ней, — отмахивается Макар и садится за стол. — Поговорим?

— О чем? — оборачиваюсь к нему и удивленно округляю глаза.

Его не было пять месяцев. Почти полгода. А теперь сидит на моей кухне и хочет разговоры разговаривать. Он это серьезно? Все происходящее, как в тумане.

Я столько времени ждала, что Макар одумается, придет ко мне, я расскажу про ребенка. Мы будем вместе, поженимся, родится наш малыш, и будем жить долго и счастливо. Но все эти мечты давно канули в лету, вместе с детством и первой влюбленностью. Теперь мне уже не нужно ничего от этого человека.

— О нас и нашем сыне, — невозмутимо отвечает Макар.

Смотрит на массивные и, видимо, очень дорогие часы и небрежно откидывается на спинку стула. Все в нем говорит о богатстве и положении в обществе. Он мажор и кичится этим. А мне неприятна такая показушность. Мы слишком разные.

— Ты в своем уме?

— Вполне. — Легкая ухмылка трогает его губы. — Я понимаю, что тебе непросто принять меня вот так… но я хочу участвовать в жизни сына.

Вероятно, Игнат рассказал ему. Как я сразу не догадалась.

— Макар, еще вчера ты знать ничего не хотел ни о каком сыне…

— Я думал, ты сделала аборт.

Он даже не меняется в лице. По-прежнему спокоен и непоколебим. Даже, скорее, равнодушен, как будто мы погоду обсуждаем, а не общего ребенка.

— Это ты хотел, чтобы я его сделала, — сухо напоминаю и складываю руки на груди. Разговор явно не клеится. Я вообще не понимаю, для чего он нужен. Хочет общаться с ребенком, пожалуйста, я не запрещаю. И в мыслях не было…