Семнадцать лет в советских лагерях - стр. 15

Но если в полпредстве не говорили о деле Беседовского, то в Кремле его, несомненно, должны были обсуждать. Так, однажды из Москвы пришел приказ немедленно отправить в СССР второго секретаря полпредства Гельфанда, начальника шифровального отдела Топашевского, первого секретаря консульства и нескольких сотрудников советского торгпредства, в том числе и Трефилова. Я категорически отказалась уезжать, не попрощавшись со своей семьей, и Валериан Довгалевский разрешил отложить наш отъезд.

Я не разошлась с Алексеем, и это означало, что мне надо было смириться с мыслью о том, что, уезжая в Россию, я отправляюсь в ссылку. У меня не было серьезных причин порывать с Трефиловым, если не считать его несколько странного характера, который мне так и не удалось до конца понять. Он был хорошим и внимательным спутником жизни. И потом я поклялась мэру следовать за своим мужем, а еще я помнила, что Алексей, прежде чем просить моей руки, предупредил меня о возможном переезде в СССР. Несмотря на смутное беспокойство, мне казалось, я не имею права отказаться от своих обязательств. Ах! Если бы Валериан Довгалевский или его жена, или Наталья проявили мужество и честно сказали, что меня ожидает, может быть, я поступила бы по-другому. Но эти люди слишком долго прожили в страхе и не могли довериться постороннему.

Наш сын Жорж вернулся из Оша от моей сестры, и это отвлекло меня от мрачных мыслей. Однако вскоре серьезные события вновь захватили наше внимание, не давая сосредоточиться на собственных проблемах. В январе 1930 года Париж внезапно взорвался от негодования в связи с похищением Кутепова[19] – русского генерала в изгнании и издателя журнала для антисоветски настроенных соотечественников. В похищении подозревали сотрудников ГПУ из полпредства. Ходили слухи о том, что они убили Кутепова и сожгли его труп в котельной. Должна сказать, в то время на рю Гренель я не замечала ничего необычного, и если несчастного Кутепова туда действительно привезли, то это было сделано тайно.

Андре Сенторенс с сестрой Жанной и маленьким Жоржем. Париж, 30 июня 1928. Из архива Жерара Посьелло

Наш отъезд в Москву был уже бесповоротно назначен на 25 февраля в 23.50, но 23 февраля полпреда предупредили о возможной манифестации перед входом в его резиденцию. Довгалевский приказал всем оставаться на своих местах и быть готовыми погасить свет к десяти часам вечера. Когда мы с сестрой ложились спать, мы полагали, что все обойдется, однако в два часа ночи нас разбудили крики манифестантов, раздававшиеся под окнами: «Советские убийцы – вон!» Выходя из квартиры, я столкнулась с Чишковым, сотрудником секретного отдела, приехавшим на смену Ершову, отозванному в Москву после бегства Беседовского. Закрыв лицо руками, он издавал жалобные стоны или принимался жестикулировать как сумасшедший.