Семейство Таннер - стр. 3
«Дорогой брат, судя по всему, ты не имеешь охоты написать о себе. Быть может, дела твои обстоят не лучшим образом, оттого ты и не пишешь. Снова, как уже не раз, у тебя нет прочного, постоянного занятия, и, к моему огорчению, узнал я об этом от чужих людей. От тебя я, по-видимому, на искренние сообщения более рассчитывать не могу. Поверь, это причиняет мне боль. Столь многое сейчас приводит меня в уныние, так неужто и тебе – а я всегда возлагал на тебя большие надежды – надобно еще сильнее омрачать мое настроение, по ряду причин и без того отнюдь не розовое? Я пока не утратил надежд, но, коли ты еще хоть чуточку любишь своего брата, не заставляй меня слишком долго надеяться понапрасну. Сделай, наконец, что-нибудь – что угодно! – что позволит с полным правом верить в тебя. У тебя есть способности и, как мне хочется думать, светлая голова, и вообще, ты не обделен смекалкой, и во всех твоих суждениях неизменно отражался добрый стержень, который, по моему убеждению, всегда существовал в твоей душе. Отчего же, хорошо зная устройство нашего мира, ты снова и снова проявляешь так мало терпения, так быстро перескакиваешь от одного к другому? Неужели собственное поведение ничуть тебя не пугает? Волей-неволей я предполагаю в тебе силу, коль скоро ты способен выдержать беспрестанную смену профессий, каковая совершенно никуда не годится. На твоем месте я бы давным-давно потерял веру в себя. Действительно, тут я тебя не понимаю, но как раз по этой причине отнюдь не оставляю надежды однажды увидеть, как ты энергично избираешь некую стезю, окончательно убедившись на собственном опыте, что без терпения и доброй воли ничего в мире добиться нельзя. А ты ведь, наверное, хочешь чего-то добиться. Насколько я знаю, ты не совсем уж лишен честолюбия. Вот почему даю тебе такой совет: наберись терпения, покорись на три-четыре кратких года суровому труду, слушай начальников, покажи, что кое-что можешь и что обладаешь характером, и тогда перед тобою откроется дорога в широкий мир, во все его концы, коли будет охота путешествовать. Ты увидишь мир и людей совершенно по-иному, когда действительно станешь кем-то, сумеешь кое-что значить для мира. Мне кажется, таким образом ты, пожалуй, получишь от жизни куда больше удовлетворения, чем даже ученый муж, который, отчетливо различая нити, на коих подвешена вся жизнь и деятельность, остается прикован к тесному мирку своего кабинета, где ему, как я смею утверждать по собственному опыту, частенько бывает не по себе. Сейчас у тебя еще есть время стать замечательно дельным коммерсантом, ты ведь не представляешь себе, что именно коммерсант имеет широчайшие возможности сделать свою жизнь поистине полной и многогранной. Сейчас ты просто-напросто шныряешь по углам и щелкам жизни, а этому надобно положить конец. Пожалуй, мне следовало вмешаться раньше, гораздо раньше, помочь тебе делом, а не словесными увещеваниями, но, как знать, при твоем гордом нраве, устремленном на то, чтобы всегда и везде справляться собственными силами, я бы, пожалуй, скорее обидел тебя, чем сумел по-настоящему убедить. Что ты теперь поделываешь? Расскажи мне. Я ведь очень беспокоюсь о тебе и оттого, наверно, могу рассчитывать, что ты будешь со мною несколько разговорчивее и общительнее. Разве я таков, что надобно остерегаться непринужденно и доверительно подойти ко мне поближе? Разве я внушаю тебе страх? Чего во мне должно сторониться? Может, обстоятельства, что я “старший”, а потому, наверно, знаю чуть больше, нежели ты? Так вот, знай: я был бы рад снова стать молодым, неразумным, несведущим. Я, милый братец, не так весел, как положено человеку. Я несчастлив. Наверно, мне уже поздно становиться счастливым. Я теперь в таком возрасте, когда мужчина, который еще не имеет своего домашнего очага, не без мучительной тоски размышляет о счастливцах, коим даровано блаженство видеть, как молодая женщина управляет их домашним хозяйством. Любить девушку – это прекрасно, братец. Но мне этого не дано… Нет, тебе решительно нечего опасаться, ведь именно я тебя навещаю, пишу тебе, надеюсь получить приветливый и доверительный ответ. Ты, пожалуй, богаче меня, у тебя больше надежд и куда больше права их питать, у тебя есть планы и перспективы, какие мне и во сне не снятся, я ведь уже не вполне тебя знаю, да оно и не удивительно после стольких лет разлуки. Позволь мне вновь узнать тебя и сделай над собою усилие, напиши мне. Может статься, я еще увижу всех своих братьев счастливыми; во всяком случае, мне хочется, чтобы ты был счастлив. Как поживает Каспар? Пишете ли вы друг другу? Как обстоит с его искусством? Очень бы хотелось узнать что-нибудь и о нем. Будь здоров, братец. Возможно, в скором времени мы свидимся и поговорим. Твой Клаус».